Жизнь слов
Всё это можно было бы назвать элементарной жадностью, да-да, простой человеческой жадностью. Но есть и другая формулировка – желание жить. Поэтому нужно попытаться успеть встретить Новый год «с чистыми руками и свободной совестью», т. е. добровольно лишиться принудительного желания вставать ни свет, ни заря, и плестись в любую погоду на свою шахту-кормилицу.
Сегодня, «оглядываясь» на прошедший год, уже с позиции свободного гражданина – абсолютного хозяина своего времени, я пытаюсь рассуждать – было ли вообще всё то, о чём я иногда вспоминаю с некоторой долей сожаления, иногда – равнодушия, а если было – со мной ли?
Я часто бываю в соседнем городе. Не знаю, чем он меня манит, может воспоминаниями о тех лихих семи годах, когда я, уже не юнец, но ещё и не муж, жил, работал, строил планы, и искал в окружающей меня действительности начало новой правильной жизни. Не смотря на своё положительное предрасположение к нему, я раньше говорил и неустанно продолжаю повторять: что этот город – такая же «дыра», как и мой, только в 4-5 раз больше.
Если мой маршрут проходит около центрального рынка, я обязательно сверну с него и по своему обычаю навещу знакомого букиниста, с которым меня связывают давние отношения.
Однажды, подойдя к его двум лоткам с книгами, я окинул взглядом ассортимент, не меняющий, в большинстве своём, темы современности: сексмашины, суперубийцы, трупы, морги…. Одним – двумя словами не выразить кошмары и ужасы современного книгопечатания.
- Здравствуй, Марк! - пожали друг другу руки. - Что-нибудь новенькое есть для меня?
Несовременно, режуще слух звучит в нашем обновленном мире его имя, но если учесть способ, которым он сегодня зарабатывает своей семье на жизнь, тогда – нормально. Всё равно – странно, мне же впервые встретился человек с таким именем. В следующий раз обязательно наберусь смелости, и спрошу: кто были его родители?
Марк знает, что меня может заинтересовать, поэтому отрицательно качает головой. Помимо всего прочего, я у него приобрёл несколько словарей. Кстати, листая их, получаешь огромное удовольствие – откроешь на любой странице и смотришь, как вереница слов, чередуясь, меняет свой смысл. В одном столбце на первый взгляд, все слова одинаковы. Хотя и знаешь, что это не так. Строчка за строчкой, буковка к буковке добавляется, ненужное выпадает и, кажется, только что читал это слово, но у «соседа» уже совершенно другой смысл. Итак, повинуясь слепому закону словаря, опускаясь вниз по нескончаемой веренице слов, через десять-двенадцать строчек «разруха» превращается в «рай», а «рак» становится «ракетодромом», «совесть» – «совком». Порою в этом довольно простом времяпровождении проскальзывает нотка интрижки, когда «воля» становится сначала «вором», потом – «воспитателем».
На глаза попался сиротливо лежащий на краю школьный словарь, я протянул к нему руку.
Марк удивленно глянул на меня:
- Тебе-то зачем?
- Не скажи…. Помнишь: «семь кочергов, кочерыжек, кочерг?»
Посмеялись, вспомнив тридцатилетней давности телеспектакль по М. Зощенко.
Открываю «…словообразовательный…русского языка», и сразу – «не в бровь, а прямо в глаз». «Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своём…» (Н.М. Карамзин, рус. пис., ист.) – с какой страстью, с каким пафосом были написаны эти строки два века назад! Перевернул лист, читаю далее заголовки:
- Прочти внимательно!
- Как пользоваться словарём.
- Ваше старание при чтении словаря обязательно принесёт вам желанный успех. В добрый путь!
Не боюсь показаться нескромным, но я восхищён началом. Такого напутствия я не встречал ни в одном словаре. Возможно, потому такое человеческое начало, что словарь предназначен для юных душ, в моих же руках он выглядит словно детская игрушка, в инструкции к которой – вкрапления отеческой ласки.
- Успешного путешествия по словарю! В нём вы откроете много новых «стран», о существовании которых до сих пор и не подозревали. Жизнь слов так же интересна, как и жизнь их творцов – людей, народов.
Да-а! Уникален язык обращения к школьнику. Нам, в свои годы, хоть половину этого сказали бы, тогда и в памяти кроме падежей: Иван Родил Девчонку – Велел Тащить Пеленку – ещё что-нибудь осталось. Всего лишь один раз учительница русского языка произнесла эту фразу, и падежи навечно осели в юных головах, не хотевших углублять бесплатные знания.
Перемены в обществе с ужасающей жестокостью стёрли с лица земли мою школу, которая при взгляде сверху напоминала парящую ласточку. Мне рассказывали, что когда её разбирали – взрослые мужики плакали. И – кто? Шахтёры, по несколько раз, смотревшие смерти в глаза, которые ни бога, ни чёрта не боятся, кроме жён своих языкатых, и то лишь по поводу водки выпитой случайно. Школы – нет, учительницы словесности, нашей Идушки, вероятно, тоже уже нет; изменились времена, люди, нравы, а падежи бессмертны в своей неутомимой работе – склонять всех и всё подряд, без устали, не зная сносу.
Ну что? В принципе, словарик места много дома не займёт, а когда-нибудь возможно и выручит. Марк занят разговором с покупателем на другом конце лотка. Я начал не спеша листать страницы, выхватывая взглядом заголовки, строчки. По мере того, как я перелистывал страницы, стали попадаться выделенные курсивом слова, всё чаще звучащие в нашем мире: «большие семьи», «стрелки», «чёрные точки».
Метки, что ли раздают? Ни чего себе, словарик!! Чем дальше листаю, тем больше он походит на какое-то пособие для пиратов. Вспоминается «Остров сокровищ» Стивенсона, из нашего детства. Всё оттуда взято – и семья, и… метка.
Марк не на шутку разговорился – пора бы и честь знать, но отрывать его не буду – пусть уговаривает…
Хотя в сегодняшних сутках – двадцать шесть часов свободы – это моё новое времяисчисление, но стоять – злиться и видеть, как безвозвратно умирают минута за минутой – для меня вещь не позволительная. Однако в чужой монастырь…. Монастырь даже ни при чём. Элементарное чувство такта. Пусть несколько гривен заработает…
- Чему учит этот словарь.
Совершенно правильный подход у автора – великодушно, по-хозяйски поступает, помогая каждому желающему найти нужную крупицу знаний. Процесс листания страничек и чтения заголовков продолжается:
- Как найти в словаре нужное слово.
И, перевернув очередной лист, я не поверил своим глазам – на двадцатой страничке – «Отсылочное слово…». Глянул на хозяина, но тот что-то объяснял уже другому подошедшему клиенту.
- В словаре применяется одно отсылочное слово.
Чего-чего, а такого я от школьного словаря не ожидал. Раньше даже плакаты под праздник вывешивали: «Забота о культуре речи – всенародное дело». А тут…. Я закрыл книгу. Марк ещё занят. Чего-то я недопонял, снова открыл: «Словарь родного языка есть одна из самых необходимых настольных книг для всякого образованного человека» (И.И. Срезневский, рус. филолог-славист, этнограф).
- Ну что, берешь? Для тебя же это почти даром, - спросил Марк у меня, пытающегося без посторонней помощи «переварить» не очередную крупицу знаний, а сгусток, даже целый ком. Моя способность воспринимать адекватно окружающий мир, была нарушена. Я смотрел на эту строчку информации и чувствовал себя дальтоником перед светофором.
Я слегка потряс книгой:
- Понимаешь, э-э-э, всё это прекрасно и полезно, но…. Мало того, что неправильно жили, живём, и будем ещё жить неизвестно сколько, но мы уже сейчас успели заложить основательно мощную базу для того, чтобы наши потомки, разгребая доставшиеся им в наследство кучи умных вещей, могли открывать что-то новое для последующих поколений. Ты понял что-нибудь, Марк, из того, что я… нагородил?
Марк утвердительно кивнул головой.
Я опять потряс словарём:
- Здесь написано: «Это второе издание существенно отличается от первого. Автор изучал учебники русского языка (не на заборах ли?), соответствующие словари (по отсылочным словам?)». Я представляю, что было бы в этом дополненном словаре, если бы он взял за основу «Эдичку», Э. Лимонова.
Понимаешь – тут автор малость покривил душой. Тогда хоть эпоха иная была, но в нашем «багаже» уже накопилось не мало отсылочных слов от предыдущих поколений. А тут всего-то одно.
С одной стороны – труд гигантский, с другой – за что им деньги платят? Автор, даже помимо всего ещё и выражает некоторым профессорам сердечную благодарность и признательность, за большую помощь при подготовке словаря.
Какая помощь?
За одно-то слово?!
Можно подумать – профессора всю жизнь в дремучем лесу прожили, не общаясь с внешним миром. Если так, тогда допускается – ведь в магазинных очередях не стояли, за зарплатой тоже…
С каких небес они свалились?
В нашем могучем… предостаточно – посылочных слов. Настолько много, что у некоторых граждан нашего общества, весь лексикон может состоять из отсылочных «наборов». Иные, правда, даже с рождения пользуются – первое слово только произнесли, и следом уже отсылочные добавляют, но это уже результат школы папочки, детсада и т. д. Вырастет такой малыш, выучится, интеллигентом станет. Придется ему речь держать, и будет она у него такая нормальная – посылочно-отсылочная, благодаря тем меркам родной словесности, впитанным, у иных даже, может быть, с молоком матери. Одним словом – хорошая связная речь. Начнёшь его слушать – не наслушаешься, прямо соловьиная трель, и не нарадуется душа родному языку…
У нас только законы и некрологи пишут без отсылочно-посылочных слов. Хотя мы на заседаниях комитетов не присутствуем, и на первом чтении тоже, так что…
А так у нас в этом отношении самая продвинутая страна. И в космосе мы тоже первыми побывали: «Он сказал: поехали, и взмахнул рукой». А вы попробуйте прочитать между строк. Отож!
Сейчас не знаю, а раньше в институте им. П. Лумумбы первокурсники из наших друзей, даже деньги платили местной молодёжи за обучение отсылочно-посылочным словам. Такса была справедливая: слово – червонец, слово красивое, понятное, запоминающееся с восьмой попытки – два червонца. Ходит потом студент с довольной улыбкой на лице – хорошо деньги вложил, радуется, как ребенок новой игрушке. И с утра до вечера звучат в стенах ВУЗа знакомые слова, заставляя воздух вибрировать от чудовищного произношения. Зубрят, шлифуют новые знания посланцы далёких стран, повторяя раз за разом новые слова, обучаясь великому могучему русскому языку.
В течение моей импровизированной мини-лекции о роли отсылочно-посылочных слов в нашем обществе, Марк несколько раз переводил взгляд со словаря на меня и обратно. Выслушав меня, он в очередной раз посмотрел на словарь и спросил с явным замешательством в голосе:
- Я перестал тебя понимать. К чему ты клонишь? Что ты так внезапно… Что тебя не устраивает? Цена…
Я ткнул пальцем в двадцатую страницу:
- Читай.
Марк, прищурившись от солнца, взял книгу, через полминуты вернул:
- Дома полностью прочитаешь, а не одни заголовки, тогда всё поймёшь. Отсылочное слово – «сравни»…
- Да-а-а, - разочарованно протянул я, мгновенно понявший нелепость скоропалительных выводов. - А я было, грешным делом подумал, что у нас пятнадцать лет назад процесс обучения начал плавно переходить на новый этап развития. Сначала с одного маленького, потом… Хорошо, давай его сюда, пригодится.
- Кстати, Николай, мне заказывали Гумилёва, но не забрали. У меня закон – лишние сутки держу – вдруг человек по какой-нибудь причине не сумел найти время. Сутки уже закончились. Закон строг, но это мой закон.
- И почём классика сейчас «идёт»?
- Трехтомник (Москва, Худ. Лит., 1991г.), по червонцу том, - и тут же быстро добавил, - в отличном состоянии.
- Давай, - я тут же отсчитал и отдал деньги за четыре книги. Но интерес был огромен к великому наследию поэта, и я сразу взялся за первый том – посмотреть (как обычно), остальные оставил лежать на прилавке перед собой.
Марк отошел к очередному любителю печатного слова. Наконец в моих руках нежданно-негаданно оказалось первое полное издание поэта на его Родине. Не щедра наша отчизна и, к сожалению, злопамятна в отношении своих сыновей, умеющих говорить правду в глаза. Так где-то когда-то что-то слышал о рано закатившейся звезде поэта, но ничего внятного и достоверного. И вот по счастливой случайности я теперь смогу узнать о…
Сбоку произошло легкое движение – кто-то подошёл. Проскользнувшая мимо меня, женская рука взяла лежащие на лотке книги Гумилёва, и повернула корешками вверх, очевидно для ознакомления с номерами томов. Я повернул голову в сторону стоявшей рядом женщины – никогда не доводилось мне наблюдать за лицом женщины, вне стен Загса, светившимся таким безмолвным счастьем, таким трепетным обожанием. Необыкновенный взгляд её неправдоподобно синих глаз, несвойственных брюнетке, был устремлен на Марка, рассчитывающегося за проданную книгу. Она ждала.
Я всё понял, но молчал – пусть подержится за классика, даже может полистать. Неожиданно я почувствовал, что от этого стройного очарования идет не понятная мне энергия. Меня, знакомого с чудесами биоэнергетики, просто взяли и перенесли в мир фантастики. От лица, волос, всего тела, от руки, держащей в воздухе две книги, от взгляда, пылавшего одержимостью, буквально шло вулканическое извержение – огромными волнами вал за валом, накатывалась на меня жизненная энергия, сравнимая разве что с состоянием души и тела, на которое ранее нужно было «убить» отпуск ничегонеделанием. Сейчас же, за пару минут, получив неизвестно от кого непонятный подарок, я ощутил необъяснимую силу своих рук. Совершенно непонятным образом произошла самая настоящая перезагрузка моего тела чужой энергией.
Я смотрел почти в упор на её профиль, и ждал, что она спросит у направляющегося к нам Марка. По безучастному лицу Марка я понял – его подобная «чушь» обошла стороной. Почему? Я же не избранный, или тот, который во мне сидит, почувствовал в ней нечто большее, чем женская красота? Ведь её обаяние находится в каком-то отталкивающем «коконе», несмотря на идущую от неё энергию радости жизни. Маргарита? Возвращение той настоящей и великолепной …? Нет, эта гораздо красивее, но она особенная. Посланник?! Да, нет же! Нет! Я уже просто перегрелся на солнце, этот шум, гам, одним словом – базар. Если бы я был школьного возраста – имело смысл сослаться на несоблюдение совета матери: «Не читай на ночь много фантастики».
- Сейчас я извинюсь, заберу книги, и побреду дальше по рынку, - и только я об этом подумал – она вполоборота повернулась ко мне. Мы глянули друг на друга. Её глаза слегка расширились, это произошло так легко и непринуждённо, что я от неожиданности чуть не уронил книгу.
Это не глаза – два мира, два крошечных синих мира, наполненных водой из лагуны. Там было даже больше, чем красота, там – история человечества. Оцепенение – иначе не назовёшь состояние, в котором я пребывал короткий миг. Тот миг мне показался вечностью, в течение которой, я, подчиняясь неземным законам, успел не только постоять у истоков сотворения мира, но и полюбоваться зодчеством рук нечеловеческих. Перед моим взором предстали живописные пейзажи, исполненные дикого величия и грозной мощи, изображающие ландшафты Шотландии, бескрайние просторы Сибири во времена, когда буйный мир лесов ещё не знал, что это такое – человек разумный, на берегах девственных озёр я видел героев древней Эллады, приносящих первые жертвы своим богам. Я не могу объяснить, каким образом в моём сознании запечатлелась картина, путешествующего Данте в преисподней, и собирающего там с Высшего соизволения образы для своей бессмертной «Божественной комедии». Я дважды видел Агасфера (Вечный жид, герой ср-век. сказаний), и даже в наше время он бродил с котомкой, всё также – ради хлеба, как и много лет назад – довольно жалкая судьба. Сонмы дев, и наоборот, идущих смело на костёр, стоят по прежнему в моих глазах. Неужели… Я стою, и не могу дать себе ответ – неужели это она отправила меня путешествовать по «петле времени»?
Два синих ущелья затянуло поволокой. Она повернула голову к подошедшему Марку, и уже готового выслушать клиентку:
- Я беру, сколько?
Марк кивком головы в мою сторону:
- Извините, рядом с вами стоит хозяин – он успел купить…
Два синих ущелья на дьявольски ангельском лице вновь вонзились в меня, отправляя на дно лагуны, но я успел вынырнуть – не хочу вновь попасть в объятия «петли времени». Тот край чудес, гармонии и свободы манит, конечно, но там я буду одинок, да и зачем смотреть на мир чужими глазами.
- Продайте, пожалуйста, - мгновенно изменившимся голосом, и с зазвучавшей ноткой просьбы, произнесла она, пытаясь перехватить мой взгляд. В середине её смелого и вызывающего декольте сиял золотым отливом странной формы амулет с крупной белой жемчужиной посередине. Я, оторвав взгляд от этих чудных форм, и, уткнувшись в биографию поэта, стараясь не смотреть ей в глаза, после короткой паузы выдавил из себя:
- Пардон, мадам.
- Мне очень нужно…
- И у меня есть, где им постоять.
- Я вам дам две цены?
- Они будут до-олго стоять, пока у меня появится время полистать их.
Незнакомка спросила у Марка, молча наблюдавшего за нами: «Какая была цена?». Марк пожал плечами, вопросительно глянул на меня, испрашивая разрешение удовлетворить возникшее любопытство. Я моргнул обоими глазами в знак согласия. После полученного ответа, она повернулась ко мне:
- Три цены.
- Как в последние годы, шёл по жизни он с подругой дней своих суровых, так и в моём доме, на полочке, они будут влюблено с Аннушкой, стоять вместе в окружении своих друзей.
- Пожалуйста, сотку – за один первый том…
Услышав, в её ровном мягком голосе совершенно новую нотку, как мне показалось – нежности, я непроизвольно вздохнул, и захлопнул книгу. Посмотрел перед собой в «ущелья», они были также бездонны, эти два дьявольских омута, как и три минуты назад, но ощущение излучения энергетики исчезло. Искус теряет силу, или всё только начинается?
- Барышня, вы только вдумайтесь, какой величайший смысл заложен в двух ненавязчивых строчках, пропитанных извращённой нежностью:
Лучше слепое Ничто,
Чем золотое Вчера!
Ответьте мне – зачем вам… в нашей стране Гумилёв?
- Всё равно вы не поймёте! Триста... Там такие стихи!
- Нет. Вы, очевидно, забыли или не знали, что лучшее средство понять друг друга – это полная искренность. Деньги же для меня – человеческий мусор. Непосильно мне сегодня отказаться от рифмы, хотя бы и чужой, о любви и ненависти, о смене дня и ночи в душе поэта, о славном пути мужа, защитника Отечества родного. Мне тёзка уже, как друг, и отречься от него я просто не смогу.
С минуту мы простояли молча, рассматривая друг друга, словно на каких-то смотринах. Пришла довольно сумбурная мысль: «Люди, от постоянного недоедания и недовольства обустройством общества, начинают неправильно мыслить, у них входит в норму – высказываться неодобрительно о Гаранте. Только вдуматься – о ком – о Гаранте! А эта – триста целковых, как бумажный фантик, за один томик…. Принципиально не отдам, даже за «Жигулёнка».
- Что же вы хотите взамен? – почти прошептала она. После этих слов движение её тела напомнило начало сцены падающей в обморок женщины, произошедшую однажды у меня на глазах. У моей искусительницы поволока исчезла, полузакрытые глаза игриво засветились искрящимися лучиками. Сама же она покачнулась в мою сторону.
- С какой целью? Я должен её поддержать? Ну, не блудница ли духовного мира она? Зачем так страстно, алчно хочет дева томик Гумилёва? Как губка воду, пытается она жадно вобрать в себя наследие тёзки моего. Выгода в этой сделке была бы явной для неё. Но какая? – пронёсся шквал вопросов в голове моей.
Сегодня на рынке чужого города, возле книжного лотка, я всего за три «мазепинки» (купюры достоинством в десять гривен) понял бессмыслицу библейской легенды, переписанной древними: кому и с какой целью захотелось смягчить первородный грех праженщины, и – грех ли, придумав и обвинив во всём змея-искусителя? Вот так заклеймили на вечные времена невинного ползучего гада ролью пошлой и нехорошей. Аналогичная ситуация сейчас со мной. Мисс-дьявол с синими глазами пытается перекупить у меня первый том. Ей не нужен весь трёхтомник, лишь одна книга – первый том и больше ничего. Заполучив его, скажет: «Спасибо, - а через пару шагов обернётся, улыбнётся, в последний раз покажет дно синего ущелья, и, томно вздохнув, нежным, ещё более загадочным голосом спросит, - зачем вам остальные без первого …?» И будет права!
- Послушайте, голубушка…, - было начал я.
- Я вам не голубушка. Так вы согласны или нет?
- Я бы мог изменить своё мнение за… мильён, но с другой стороны, если я поддамся на ваши уговоры, значит, я – слаб духом, соответственно – глуп, но я стараюсь жить так, чтобы никто не смог извлечь пользу из моей глупости.
Во время нашего разговора на Марка нельзя было смотреть без сожаления. Мне не показалось – в его глазах я смог увидеть мелькнувший влажный луч нежности и сострадания. Собравшись с духом, Марк подал голос пересохшими губами:
- Девушка, может вас Фет устроит? Вот, пожалуйста, Миша Светлов. Между прочим, великолепный классик, просто чудо…
Её взгляд прервал Марка на полуслове – это своё чудо – Мишу, даже обоих, засунь в одно известное место. Да-да, до такой степени её взгляд был красноречивым, что и Марку, и мне сразу стало ясно, где можно найти место Фету с Мишей. Потом она странным образом фыркнула, как необъезженная кобылка. Зачем она так сделала? Я думал о ней, как о газели с синими глазами, а она фыркает. Я был уже почти готов позавидовать тому, кто молится её чистому и ровному дыханию, а она вновь фыркнула. Разве можно фыркать в присутствии незнакомых людей? Самым правдоподобным образом фыркала, и так это действие у неё искусно получилось, что у меня мелькнула мысль: «Если человек создан из материи и духа, изменяющихся в течение отпущенного ему срока, то, очевидно, этому живому изваянию вечной красоты в обмен на внешний вид не доложили частицу внутреннего мира. Если только это, действительно, человек, тогда мы столкнулись с неоспоримым фактом – законом сохранения вещества, и теперь она пытается Гумилёвым восполнить недостающий пробел. Марк – тоже молодец – носится, словно чёрт с ладаном, со своим залежавшимся Фетом, два месяца загорающим на лотке, хотя его можно понять». Эта короткая сцена показалась мне оскорбительной в отношении Марка. Почему она ведёт себя так вызывающе и бесцеремонно?
Лицо незнакомки запылало. Глаза уже не ущелья – две шаровых молнии. Если представить, что эти заблестевшие синие шары сейчас взорвутся, тогда для меня с Марком наступит Апокалипсис, и наши ангелы останутся без работы.
- Вы – верующая? – спросил я, как можно простодушней, решив слегка поиграть на её нервах, но тут же понял, что опростоволосился, и добавил про себя, стараясь успокоиться из-за опрометчивого вопроса. - Крестика-то нет. - Не стоило мне задавать ей этот вопрос, так как из-за того, что я увидел потом, можно было потерять не только самообладание. Амулет начал отсвечивать, играя живыми языками пламени, жемчужина запульсировала короткими вспышками, медленно темнея.
- Вам-то, какое дело? Средневековье…
Услышав в свой адрес подобное сравнение, я решил ей вернуть её же «бумеранг», несмотря на закрадывающийся в душу холодок от ожившего амулета:
- Нормально, царица тьмы. Гумилёв – ведь не индульгенция, зачем так рьяно хвататься за него? Тем более вам, с вашей внешностью, басни о сотворении мира и заоблачном рае не нужны – и так всё простится и зачтётся. И вы ещё, вдобавок забыли, что лучшее средство понять друг друга – это полная искренность. А я, проснувшись завтра, буду рад наступившему дню, как невесте, целомудренному, не оскорблённому сновидениями о вас. Аминь, барышня!
Одержимая очаровашка (можно ещё вот так сказать – коротко и сжато об этом «существе») вновь повернула голову в мою сторону. Перехватив её взгляд, мне стало довольно понятно – в геенне огненной мне не будет прощения, не удастся – ни откупиться, ни отыграться, не смотря на своё умение. Да и о каком мастерстве может идти речь, если в ИХ колоде тузов больше, чем у меня пальцев на руках и ногах, вместе взятых.
Где-то в глубине души начал работать червь-точильщик-джентльмен: «Уступи – баба ведь». На это некстати неожиданное предложение я быстро нашёл ответ:
- Вам не по одиночке вступать в бой, а всем бы одновременно проснуться и начать творить своё «чёрное» дело – и тебе, и сомнению, и состраданию, и одной из самых главных человеческих добродетелей – желанию помочь ближнему, и не забудь растолкать того, который просыпается всегда последним – червя утешения. Труби горн: «Рота, подъём!». Может, меня допустят погладить её по головке, утешая из-за фиаско? Ну, можно ещё слёзки утереть своим платочком – тоже сцена душещипательная. Буди своих братьев! Начинайте! Но сегодня я не пойду у вас на поводу. Сегодня я – бунтарь, поэтому можете спать спокойно.
Какой контраст – она и окружающий мир, т. е. базар. Не похожая ни на женщину Востока, ни на женщину Запада, пришелица из неведомого мне мира в этот момент напоминала, скорее, львицу, схватившую в пасть добычу, и стремящуюся убежать в своё логово, где никто не посмеет ей помешать насладиться…. В данном случае – уединиться с первым томиком Гумилёва. Но зачем?! Что за тайная страсть? Извращенка? С такими ногами? Непохоже.
Кем бы она не была: Маргаритой, гурией, Посланницей, нельзя среди смертных быть такой красивой. Если мужланов просто разит её красота, то легкоранимые женские сердца могут не вынести присутствия рядом подобного феномена…. И если бы человечество составляло десять, пять, три, хотя бы один процент женщин с такой неистовой красотой – судный день был обеспечен гораздо раньше назначенного срока. Обычно одиночество порождает мечтательность и способность находить новые слова, или давно забытые, в запасниках своей речи. Я нахожусь совершенно в другом житейском и информационном поле, но мне также неестественно мучительно подбирать слова, пытаясь воспроизвести сегодня женскую красоту из прошлого времени на листке «газетки». Чужая красота подобна желанному музейному экспонату, ради которого можно всё-таки найти время, прийти и молча на расстоянии любоваться прекрасным и недоступным. Подобной попытке можно смело навесить ярлык – полуэротический ляпсус. Говорят – красота бессмертна, если она родилась под кистью одаренного художника, или одета в мрамор, всё остальное – плен иллюзий. Но только не для меня. Красота засохшей веточки чабреца понятнее и ближе мне, чем достояние человечества за семью замками. Сейчас, возле книжного лотка, стоя около спустившейся с небес, или восставшей из ада, я не испытываю желания созерцать прекрасное женское начало начал, возможно потому, что меня трудно удивить женской красотой.
Две синих шаровых молнии исчезли, и вместо них в меня вонзился простой человеческий умоляющий взгляд, давая понять, что от тома, которым я успел завладеть, зависит ее жизнь.
Проснулась-таки, или назло мне растолкали мою самую главную добродетель:
- Как тебе не стыдно?! Незнакомую женщину довел до «белого каления». Ещё немного и её хватит апоплексический удар.
Пришлось давать ответ моей самой сознательной черте характера:
- Я точно знаю – слишком много лет пройдет, и моя совесть, даже через этот срок, ни в чем не сможет меня упрекнуть. Я всегда трезво сужу, поэтому мой рассудок не поддается на уговоры первого встречного человека, включая и сегодняшний эксклюзивный вариант, подтверждающий участие сверхъестественных сил в нашей жизни.
Где-то в глубине души стало жаль моих собеседников, но не настолько, чтобы я смог отказаться от своих слов. Марк чем-то стал похож на…, не могу даже подобрать сравнение для его вида. Сказать – жалкого – нет, но взгляд слегка потускнел, и он уже более походит на… каменное изваяние – достопримечательность острова Пасхи. Я почувствовал, что её страстное желание завладеть томом, именно первым томом Гумилёва, и моё упорство подошли к крайней черте, за которой может случиться непредвиденный отрицательный результат, попросту – для обоих гибельное дело.
- Барышня, будем считать, что аукцион не удался. Разрешите откланяться? – произнес я с некоторой долей апофеоза. Протянул руку театральным жестом к книгам. - Позвольте, мадам, - и тут же добавил несколько изменившимся голосом, с небольшой долей ехидства, но вряд ли они вдвоём с Марком это поняли. - Или мадемуазель?
Взял тома и с некоторым усилием потянул к себе. Первый том, чем же он ценен – я ещё не знаю, уже был на своём месте, к нему отправились остальные. Незнакомка проводила взглядом трехтомник, спрятавшийся в целлофановом пакете.
- Прощай, царица!
- Средневековье! Что вы здесь, в своей земле, можете понять? – произнесла она изменившимся сухим властным голосом с металлической ноткой. На слове «здесь» было сделано ударение.
Да, это была уже не просящая беспомощная женщина. С достоинством правительницы начала разворачиваться, намереваясь уходить. Марк, не обращавший внимания на подошедших потенциальных покупателей, и я, смотрели ей в след. Она уходила по-прежнему, благородная, спокойная, с гордо поднятой головой, но внезапно побледневшая, как будто и в помине не было её смуглой кожи. Розы расцвели на её щеках – стыд от поражения, или урок, когда деньги не являются единственным мерилом в жизни? Не замедляя шага, она грациозно повернула голову, подобно трепетной лани глянула мне в глаза, словно запоминая, и так же величаво отвернулась. Кожа её лица вновь поменяла цвет – контраст стал настолько явным, что Марк недоуменно покачал головой, потом перевел на меня взгляд, я же в ответ – только смог пожать плечами. Как я могу объяснить: почему вдруг её кожа стала рокового лимонно-желтого оттенка, который на ангельском лице походил на отсвет непонятно какого огня, озаряющий лики святых и… прочих библейских героев, на картинах фламандских художников. Через минуту она слилась с толпой и исчезла, надеюсь – навсегда. Молча, распрощавшись с Марком, я отправился домой.
Дома, в течение остального дня, я несколько раз ловил себя на мысли, что сегодня со мной произошли довольно странные события. Дело не в удачной покупке книг – это мелочи, о которых при других обстоятельствах я бы даже не вспоминал. Хотя удивляет желание, с каким незнакомка хотела приобрести их для себя. Для себя ли? Что-то здесь не так, не правильно. То, что случилось, и как это случилось – этого просто не должно быть. Не бывает так. Рассказать – не поверят и осмеют. По крайней мере, мне импонировало одно то, что я сам себе показался улиткой, сумевшей остановить локомотив.
Восстанавливая в памяти свое маленькое приключение – нечаянную встречу с чужим мне человеком, вновь и вновь пытался перебороть себя, отрекаясь от обрывка памяти – в её последнем взгляде я заметил – двух, ослепительных по своей красоте, синих ущелий не было. Они исчезли, растаяли в вечности или воспоминании, и теперь мне трудно самому верить, в то, что я видел. Взамен их память настойчиво предлагала две сияющие чёрные звезды (потом, в будущих встречах с Марком, мы пару раз вспоминали ту незнакомку из мужских фантазий; о том, что я видел совершенно другие глаза, не стал рассказывать ему, чтобы не показаться сказочником).
С царицей видно я угадал…. Кто она была, и что хотела? Если дух тьмы, меня вскоре обуяет гордость – я выстоял, хотя так утверждать – полнейшая глупость.
Перед сном, я взял первый том одного из лучших представителей русской словесности – полистать, посмотреть – всё равно, когда читать – не знаю. Я держал в руках наследие великого тезки, не раскрывая, и думал:
- Что же сегодняшней «Маргарите» было нужно от тебя? За какие твои качества, за страсть ли к жизни, насильно прерванной строителями светлого будущего, она хотела «отвалить» триста целковых? Не могу понять своим умом, а пойму лишь, одолев все три тома от начала и до конца. Смогу ли? Труд ведь не одного дня и трех вечеров…. Быть может, у Посланницы, или стоит ещё выше брать, тайник духовный опустел, и срочно нужно было подзарядиться? И поняла она суть силы слова молодого Николая, но, увы, не успела, потому, что есть на свете я. Значит тот, кто правит путь мой в мире этом, знает он, поднаторевший в делах подобных, что творенья тезки мне нужнее, чем той – чужой. Поэтому мы и преуспели в делах торговых за лотком. И, как итог заботы обо мне, держу я «нечто» в левой руке.
Таких поэтов, от Бога, у нас за века – единицы. Они творят, не подбирая мучительно слова, просто думают, и мысли их плавно ложатся в рифму, строчка за строчкой, без особых усилий.
Это – Д А Р.
У меня с годами сохранилась нехорошая привычка – любой том художественной литературы смотреть с конца. Возьми и начни читать с первой страницы, постепенно углубляясь в смысл, или творчество автора. Так нет же – всё не как у людей. Развернул, и первое, что глаз поймал:
Я таю, сохну день от дня,
Взгляните, как я истомился, -
Я всегда несколько завидовал тем, кто умеет петь. Если у человека есть это дарование, тогда ему и стих любой по плечу. Им же, слегка одарённым, сей труд дается весьма легко – льётся рифма из глубины души – только думай о чём-нибудь, и ложатся ровно строчки на бумаге. Подумал – и пошел с будущей песней по жизни…
Пустите в Персию меня!
На все вопросы: «Х...!»1 -
Вы отвечаете, дразня!2
Правильно говорили старые люди: «Куда речки текли, туда и течь будут».
Вот это словесность, и я понимаю, по-нашему – по-шахтёрски! Свой парень. А то, как ни возьмёшь в руки чьё-нибудь наследие – всё в розовых тонах: ахи, вздохи, лучик солнца. А здесь – ух! Молодец, тёзка! В нескольких словах поведал, как работал ОВИР на заре Советской власти.
Возможно, мисс Синее ущелье именно за этот тайник хотела три стольника выложить?
В чём-то меня Марк обманул?
Может быть, не Марк?
Но кто-то же воспользовался этим средством для достижения своей цели?
Я чувствую, как в моём сознании этот «кто-то» медленно замкнул круг.
Кто???
Вот так просто, не выходя из дома, незаметно для окружающих я делаю удивительное открытие. Или, скорее, неожиданное? Какую-то же роль в нашей жизни выполняют отсылочно-посылочные слова? Ведь не ради забавы их выдумала себе на утешение людская фантазия.
Из песни слова не выбросишь – так и со мной на протяжении сегодняшнего дня произошла цепочка событий в странной последовательности. На рынке столкнулся с отсылочным словом. Теперь я уверен – это была предпосылка. Вот только чему? И женщина-загадка тоже появилась неспроста. Значит, я правильно поступил, гоня от себя мысль о том, что ей в голову ударила «Божья роса».
А дома? В тихой, уютной обстановке открываю томик классика и – сразу посылочным словом в лоб. Стоит ли листать дальше? Может быть, пусть всё остаётся на своих местах?
Если такие личности могли позволить себе вольность по отношению к новой власти, то, что тогда говорить о поэтах средней руки и прочих, не обладающих таким размахом души, как мой великий тёзка. И поэтому они, наверное, тоже прятали ляпсусы, идущие от сердца, но между строк и только на французском, и остальных языках, кто на что способен.
Вдруг я начал глубоко дышать полной грудью. Почувствовал, как внутри меня что-то стало расти, подниматься всё выше и выше, требуя выхода:
На сколь смелость их
И длань могла себе
Позволить слать чужих
По матерям и дале.
Неужели чудо на меня снизошло?! Всего лишь пять строчек безвинно убиенного одолел, и чувствую – рифма во мне стала рождаться. Очевидно, пришелица знала, что будет с человеком по прочтении этих пяти волшебных строчек. Я растерян и удивлён – кто и каким путём просветил её, что можно лечь спать по обыкновению беспросветным невеждой, а во сне побеседовав с Гумилёвым, проснуться вдохновлённым и поэтичным носителем нового слова? Неужели счастливый выбор непонятным образом пал на меня? Отложил я «крик души поэта» в сторону – хватит на сегодня неожиданностей. Сердце моё переполняет чувство гордости за неожиданный подарок судьбы. А что будет со мной, если прочту ещё пять строчек, а десять, двадцать?!
А ведь прав доселе неизвестный мне поэт! В пяти строчках, какая сила страсти к жизни! Великая сила могучего языка всего несколькими словами передала потомкам состояние души тех его последних лет. Не каждый может так просто, открыто, в рифме бросить вызов власти…
По-моему, сегодня Гумилёв «попал» в хорошие руки…. Чувствую – где-то далеко внутри меня зарождается что-то новое, неведомое мне до сегодняшнего дня состояние души. Я снова взял в руки томик – не жить – кричать хочу. Фантастика…. Дар проснулся? Ведь держу томик не раскрывая, а из меня не «льётся», а рвётся наружу песнь души, отметая всё на пути своём:
Смотрю на небо я –
За синевою жизнь иная.
Прочь, к звёздам убегая,
Взметнулась мысль моя,
Но вот опять, тоскуя,
Тяжело вздохнул я – х...!3
О, силы небесные! Снизошло! Дождался и я в жизни своего часа!
Завтра прямо с утра начну читать все три тома от корки до корки, с примечаниями, письмами, послесловиями. Из дому не выйду, пока не переверну последнюю страницу оглавления третьего тома. Какая сила слова?!
Будьте покойны, Николай Степанович, ваше зерно упало на благодатную почву. Ах, мерзавцы в далеких двадцатых пустили в расход моего тёзку за то, что честен был. Настоящую русскую чистую душу, одну из немногих тех времён – и в расход. Ах, канальи! Чувство внезапно налетевшей эйфории начало постепенно угасать.
Себя же я не узнаю – то ли зерно так скоро дало росток, то ли случайное совпадение – внезапно появилось давление груза словесных знаний, нажитых определённо не фразеологией последних лет? Но из-за пятистишия классика никак не могу успокоиться. Вот это… хватка! Какая энергетика у ответа! Одним коротким словом, словосочетанием из трёх букв, и не каких-нибудь главных, а почти незаметных, спрятавшихся в конце третьего десятка алфавита, как драгун взмахнул саблей – вжик, и всё – нет, мол. Какая мощность у такого маленького слова! Ведь сколько нервов, бумаги, времени сэкономлено Николаю Степановичу. Одно слово – и муки разлук, любви, желаний, десятки лет – прахом в этом мире.
Вот так незаметно, великий классик подобрал ключик к моей душе, и открыл ей глаза на не совсем простой мир древних слов. Немного погодя мелькнула уже более спокойная мысль: ведь с/с классика и словарь – одного года издания. Поэтому-то, может быть, и вырвались из тьмы под защиту солнечного света навстречу новым временам отсылочные слова наперегонки с посылочными. Но если весь мир обрадованный, перенял, в свое время, для личного употребления наши «яркие» слова, значит, человечество действительно в них нуждается. Кстати, следует отметить неоспоримый факт – все народы мира – жмоты, заимствовавшие бесплатно часть славянского фольклора, в отличие от меня… сегодня.
История наша запутана до невозможности. До сих пор не понятно – кто непосредственно занимался воспитанием славян, и почему так получилось – то, что почти естественно и ежедневно на слуху у нас, преподносится, как что-то неприязненное для нашего общества? Но ведь к нам эти слова пришли издревле. Исследователи фольклора утверждают, что они всегда были с нами, постоянно вокруг нас; ими кишит воздух, и хотелось лишний раз подчеркнуть – веками, и даже тысячелетиями. И если – так, тогда есть резон причислить их просто к славянизмам. Это чтобы не путаться, и отдать дань уважения их возрасту. Порой создается такое впечатление, что не люди придумали эти слова, а человек пришёл в их мир уживчивым соседом. Но с другой стороны можно обидеть славистов, да и тень бросается на славянизмы, безропотно несущих свой крест с начала оседлой жизни на берегах Днепра. И, чтобы все остались довольны, я решил заменить великое множество отсылочно-посылочных слов, одним термином – ОТПСы (множественное число), или в единственном – ОТПС. Новшество, к слову сказать, «тянет» на открытие века.
Захотели вы кого-нибудь куда-нибудь за что-то, даже очень стоящее, но ведь многие из нас воспитаны должным образом, некоторым же вообще, денег на образование не жалели, а… послать-то хочется, и ещё как хочется.
Вот вы, наконец, и попали в весьма затруднительное положение, когда сильно захотелось, а… послать, ну, никак нельзя. Тогда приходит к вам на помощь скромный, но всегда готовый поработать во славу уязвленной личности, наш непревзойденный, непобедимый ОТПС, или ОТПОС, разницы нет. А если женщины, «засучив рукава», возьмутся за это обширнейшее поле деятельности, тогда вариантов будет неисчислимое множество – ОТПСа и далее. Буркнули в лацкан пиджака: «ОТПС», - и всё – больше не нужно выдумывать и излагать предложения, состоящие целиком и полностью из отсылочно-посылочных слов, потому что в одном ОТПСе заключается энергетика всего словаря подобных выражений. Прошептал: «ОТПОС», - и пусть твоя, в этом случае – уже жертва, мучится от обрушившихся на него громадного кома страшных ругательств. Произнёс незаметно поутру, хоть по дороге на работу, или уже на ней, окаянной, словно помолившись: «ОТПСа», - и радуйтесь жизни, назло своим недругам.
Одновременно, с введением новшества в наш обиход, многократно усиливается защита родного могучего языка, от иностранных посягательств. Иностранцы ведь в этом отношении недоразвитые. Тупые – это слишком мягко сказано. Сможет ли он (иностранец) понять – как одно слово «ОТПСа», может заменить предложение из восемнадцати слов, одинаковых по грамматическому смыслу, и оканчивающееся на «мать»?
Решил я ещё раз вернуться к истоку своих сегодняшних изысканий, чтобы при случае не попасть впросак. Двумя абзацами ниже отсылочного слова, упоминаются какие-то члены. Ничего себе словарик – то слова, наталкивающие на мысли негативные, то сведения для школьников о мелькнувших членах. Но это уже политика.
Да-да, к сожалению, это уже превратилось в оружие политики. Ведь не секрет для современного общества, всё самое известное, что у нас связано со словом член – относится к управлению государством: члены Правительства, члены Секретариата, члены правящей семьи, члены Комитета…, члены те и эти, члены, которые…. Территория, на которой зафиксировано наиболее частое произношение этого слова, указывает на его столичную ориентацию. Нам, в глубинке, неизмеримо далеко до такого размаха, поэтому и в наш быт входит оно туговато.
Какие бы только отговорки не придумывали жители стольного града, как бы не крутили, не извивались, пытаясь отречься, но словцо-то – явно столичное. Давно известно, что столица любой страны, населена в большинстве своём одними членами, но наша же, родная, всё-таки кажется, как-то более изощренно утыкана ими, словно лесная поляна грибами, после хорошего дождя. Член – это слово давно утратило свои отсылочно-посылочные функции, нынче оно – порядочное, со столичной пропиской. Очевидно, всё это, и переход общества на более упрощенную схему пользования бранными словами (ОТПСАми), явится предпосылкой решения книгоиздателей в будущем отказаться от издания четвёртого тома словаря В. Даля, в котором изложена суть формы, истории и произношения в различных падежах гигантского количества отсылочно-посылочных слов великого языка. Так что не будем тревожить внутренний мир этого загадочного слова член, стараясь узнать, откуда оно выросло, точнее выразиться – возродилось. А то не дай Бог – проснётся, вспомнит своё историческое прошлое, и начнёт тыкать всё и всех подряд – потом горя не оберёшься. С одной стороны – пусть потыкал бы – малость проредил застоявшуюся рать бездельников, с другой – кого виноватым сочтут? Отож! Сейчас как раз такой случай, когда лучше промолчать о количестве и качестве членов в нашей, милой сердцу, столице. А тут, вдобавок, в словаре мелькнула ещё одна загадка – словосочетание отряд членистоногих…. Но об этом как-нибудь в другой раз – не стоит обижать сегодня тех, кто в пригородах мается, потому что, применимую к этому случаю, крупицу мудрости Древнего Рима: «Солнце светит для всех», можно было бы перефразировать и добавить: «А греются только члены, имеющую прописку в Киеве».
А что далее, ниже, так сказать, по тексту? Далее нет ничего интересного, только сухой перечень голых действий с изнасилованными словами…. А как ещё назвать расчленение, размножение слова в десятки и сотни раз. Это слово, может человеком будет услышано за всю жизнь один раз, а произнесено им ещё меньше. Не то, что наши задушевные рьяные помощнички ОТПСики, ставшие уже милыми и близкими сердцу.
С такими мыслями, «блуждая» между страницами словаря, я обнаружил некую взаимосвязь между нашим бытием, моей сегодняшней проблемой, уходящей корнями в далекое прошлое и… глаголами русского языка, обозначающих деяния человека, вернее, составляющих наше многолетнее времяпровождение в этом мире. Но здесь тоже не всё просто, как это кажется с первого взгляда. Нам отпущено со всякими ссылками несколько десятков лет. Жизнь же слов, независимо от времени эпохи – вечна.
Предшествовало моей теории не менее загадочное, даже не так, скорее обольстительное открытие, сделанное уже утром следующего дня, когда я вновь начал листать, купленный накануне, словарь. Иной раз много любопытного, нового, удивительного и непонятного можно обнаружить даже на страницах простого словаря, унижающего своим картонным переплётом соседей в книжном шкафу.
Словарь-то словообразовательный. Корень слова в ритме танцора «брейка…» вертится, «обрастает» приставками и суффиксами, меняет их, отбрасывает, хватает новые, добавляя окончание. И, повинуясь чужой воле, рождаются на свет нужные и не очень совершенные слова; хотя и однокоренные, но их не то что употреблять – на них смотреть жалко. В этом неисчерпаемом запаснике русской словесности, где-то на вторых ролях нашёл притаившееся словечко – полупризадумайтесь-ка. Вполне реальное мудрое слово. Грамотный человек обязан его понимать. Чтобы правильно понять его смысл и употреблять в своей речи, надо суметь проанализировать – как это слово появилось на свет и зачем. И в этом-то заключается самое главное – зачем?
Полупризадумайтесь-ка – это означает, я так думаю, можно задуматься, но не глубоко, чтобы мысль свои корни пустила поверхностно, слегка, или только наполовину. Представим – обыкновенный человек сначала присел, чтобы в спокойном состоянии прийти к какому-нибудь умозаключению, потом несколько глубже задумался, но не во всю широту своего ума, и ещё раз – пополам. Просматривается в этом слове: не помощь русской речи, а точный арифметический расчет, и довольно тонкий. Слово мы нашли, выучили, самое главное – сумели понять, теперь бы определиться – где бы его ещё применить.
Многие люди в жизни мечутся, спешат, бегут-торопятся, ищут чего-то, а не замечают, что оно-то – рядом. Им только нужно найти укромное местечко, присесть да успокоиться. И если бы ещё нашелся добрый человек, смогший сказать им золотые слова: «Не отчаивайтесь, возьмите себя в руки, и полупризадумайтесь-ка». И если решение получится по заданной формуле, то дальше жизнь покатится, как по наезженной колее.
Я попробовал – у меня вроде стало получаться. Мысль пришла быстро, правда короткая, но хорошая. Чуть-чуть только у неё не хватает, самую малость, а чего – сам понять не могу. Я продолжаю думать дальше. Странно? Призадумался я наполовину, а не хватает чуть-чуть. Наверное, по ходу движения мысли что-то лишнее к ней наприцеплялось. Но это тоже хорошо – чужое всегда смогло бы пригодиться – не в хозяйстве, так подарить друзьям, кумовьям. Здесь же случай неординарный – родственникам сплавить не получится – они за каждым словом и шагом следят. Утром сегодняшнего дня на этой дороге, в общей сложности, достаточно прицепилось к моим мыслям. В последнее время я стараюсь быть экономным, в отличие от государственных мужей, поэтому начал вновь передумывать – куда бы обдуманно пристроить придуманное. Вдумчиво думу думал и надумал-таки....
Прошло два года.
- Привет, Марк!
- Привет!
- Что-нибудь новенькое?
- Для тебя – нет.
Я вздохнул, соглашаясь с ним, но про себя подумал: «Эх, Марк, Марк, опять ты в своём амплуа, откуда тебе знать – время на месте ведь не стоит. Хотя ты для меня никогда глупым не казался». Окинул взором лоток с книгами – глазу не за что зацепиться. Кажется, здесь, на пяти квадратных метрах, время остановилось – всё те же секс-машины за рулём труповозок.
- Помнишь ту незнакомку? Не встречал?
- Сейчас будет, - с этими словами Марк, с изменившимся лицом – напускной бравадой, сделал движение рукой куда-то под лоток, к сумкам, достал три книги чёрного цвета. На солнечном свете играли золотом заглавия: НИКОЛАЙ ГУМИЛЁВ.
Я от неожиданности на секунду зажмурился, мотнул головой, осмотрелся кругом. Подумал обо всём этом – страшном и непонятном лишь для не родившихся, и почувствовал, как в моем сознании, отягощённым серыми буднями современности, наступает краткий миг совершенного безумия – прав ли я, или всё-таки чья-то умелая «рука» подправляет мои мысли?
Поверит ли Марк, если рассказать ему о сотнях нагих тел из «Чистилища» Данте, стоящих в моих глазах уже два года, хотя я ни одной его поэмы в руках не держал?
- Знаешь что, Марк…. Пойду я, вероятно, не стоит больше пытаться нарушать… баланс сил в Природе….
1 Сокращено автором (не Н. Гумилевым). В китайском слове «хуэй», имеющем много значений («затмение», «цветок», «мудрый», а также входящем в название некоторых городов), на самом деле нет звука «э». Его вставляют только в русской транскрипции4. Для благозвучия…
2 «Вдали от бранного огня», Гумилёв Н.С.
3 Опять сокращено автором – непоколебимы, должны быть нравственные устои в нашем обществе, в отличие от мира, куда нас за руку ведут вожди.
4 http://ru.wikipedia.org/wiki/Палладица
5.11.2007 г.
Сегодня, «оглядываясь» на прошедший год, уже с позиции свободного гражданина – абсолютного хозяина своего времени, я пытаюсь рассуждать – было ли вообще всё то, о чём я иногда вспоминаю с некоторой долей сожаления, иногда – равнодушия, а если было – со мной ли?
Я часто бываю в соседнем городе. Не знаю, чем он меня манит, может воспоминаниями о тех лихих семи годах, когда я, уже не юнец, но ещё и не муж, жил, работал, строил планы, и искал в окружающей меня действительности начало новой правильной жизни. Не смотря на своё положительное предрасположение к нему, я раньше говорил и неустанно продолжаю повторять: что этот город – такая же «дыра», как и мой, только в 4-5 раз больше.
Если мой маршрут проходит около центрального рынка, я обязательно сверну с него и по своему обычаю навещу знакомого букиниста, с которым меня связывают давние отношения.
Однажды, подойдя к его двум лоткам с книгами, я окинул взглядом ассортимент, не меняющий, в большинстве своём, темы современности: сексмашины, суперубийцы, трупы, морги…. Одним – двумя словами не выразить кошмары и ужасы современного книгопечатания.
- Здравствуй, Марк! - пожали друг другу руки. - Что-нибудь новенькое есть для меня?
Несовременно, режуще слух звучит в нашем обновленном мире его имя, но если учесть способ, которым он сегодня зарабатывает своей семье на жизнь, тогда – нормально. Всё равно – странно, мне же впервые встретился человек с таким именем. В следующий раз обязательно наберусь смелости, и спрошу: кто были его родители?
Марк знает, что меня может заинтересовать, поэтому отрицательно качает головой. Помимо всего прочего, я у него приобрёл несколько словарей. Кстати, листая их, получаешь огромное удовольствие – откроешь на любой странице и смотришь, как вереница слов, чередуясь, меняет свой смысл. В одном столбце на первый взгляд, все слова одинаковы. Хотя и знаешь, что это не так. Строчка за строчкой, буковка к буковке добавляется, ненужное выпадает и, кажется, только что читал это слово, но у «соседа» уже совершенно другой смысл. Итак, повинуясь слепому закону словаря, опускаясь вниз по нескончаемой веренице слов, через десять-двенадцать строчек «разруха» превращается в «рай», а «рак» становится «ракетодромом», «совесть» – «совком». Порою в этом довольно простом времяпровождении проскальзывает нотка интрижки, когда «воля» становится сначала «вором», потом – «воспитателем».
На глаза попался сиротливо лежащий на краю школьный словарь, я протянул к нему руку.
Марк удивленно глянул на меня:
- Тебе-то зачем?
- Не скажи…. Помнишь: «семь кочергов, кочерыжек, кочерг?»
Посмеялись, вспомнив тридцатилетней давности телеспектакль по М. Зощенко.
Открываю «…словообразовательный…русского языка», и сразу – «не в бровь, а прямо в глаз». «Да будет же честь и слава нашему языку, который в самородном богатстве своём…» (Н.М. Карамзин, рус. пис., ист.) – с какой страстью, с каким пафосом были написаны эти строки два века назад! Перевернул лист, читаю далее заголовки:
- Прочти внимательно!
- Как пользоваться словарём.
- Ваше старание при чтении словаря обязательно принесёт вам желанный успех. В добрый путь!
Не боюсь показаться нескромным, но я восхищён началом. Такого напутствия я не встречал ни в одном словаре. Возможно, потому такое человеческое начало, что словарь предназначен для юных душ, в моих же руках он выглядит словно детская игрушка, в инструкции к которой – вкрапления отеческой ласки.
- Успешного путешествия по словарю! В нём вы откроете много новых «стран», о существовании которых до сих пор и не подозревали. Жизнь слов так же интересна, как и жизнь их творцов – людей, народов.
Да-а! Уникален язык обращения к школьнику. Нам, в свои годы, хоть половину этого сказали бы, тогда и в памяти кроме падежей: Иван Родил Девчонку – Велел Тащить Пеленку – ещё что-нибудь осталось. Всего лишь один раз учительница русского языка произнесла эту фразу, и падежи навечно осели в юных головах, не хотевших углублять бесплатные знания.
Перемены в обществе с ужасающей жестокостью стёрли с лица земли мою школу, которая при взгляде сверху напоминала парящую ласточку. Мне рассказывали, что когда её разбирали – взрослые мужики плакали. И – кто? Шахтёры, по несколько раз, смотревшие смерти в глаза, которые ни бога, ни чёрта не боятся, кроме жён своих языкатых, и то лишь по поводу водки выпитой случайно. Школы – нет, учительницы словесности, нашей Идушки, вероятно, тоже уже нет; изменились времена, люди, нравы, а падежи бессмертны в своей неутомимой работе – склонять всех и всё подряд, без устали, не зная сносу.
Ну что? В принципе, словарик места много дома не займёт, а когда-нибудь возможно и выручит. Марк занят разговором с покупателем на другом конце лотка. Я начал не спеша листать страницы, выхватывая взглядом заголовки, строчки. По мере того, как я перелистывал страницы, стали попадаться выделенные курсивом слова, всё чаще звучащие в нашем мире: «большие семьи», «стрелки», «чёрные точки».
Метки, что ли раздают? Ни чего себе, словарик!! Чем дальше листаю, тем больше он походит на какое-то пособие для пиратов. Вспоминается «Остров сокровищ» Стивенсона, из нашего детства. Всё оттуда взято – и семья, и… метка.
Марк не на шутку разговорился – пора бы и честь знать, но отрывать его не буду – пусть уговаривает…
Хотя в сегодняшних сутках – двадцать шесть часов свободы – это моё новое времяисчисление, но стоять – злиться и видеть, как безвозвратно умирают минута за минутой – для меня вещь не позволительная. Однако в чужой монастырь…. Монастырь даже ни при чём. Элементарное чувство такта. Пусть несколько гривен заработает…
- Чему учит этот словарь.
Совершенно правильный подход у автора – великодушно, по-хозяйски поступает, помогая каждому желающему найти нужную крупицу знаний. Процесс листания страничек и чтения заголовков продолжается:
- Как найти в словаре нужное слово.
И, перевернув очередной лист, я не поверил своим глазам – на двадцатой страничке – «Отсылочное слово…». Глянул на хозяина, но тот что-то объяснял уже другому подошедшему клиенту.
- В словаре применяется одно отсылочное слово.
Чего-чего, а такого я от школьного словаря не ожидал. Раньше даже плакаты под праздник вывешивали: «Забота о культуре речи – всенародное дело». А тут…. Я закрыл книгу. Марк ещё занят. Чего-то я недопонял, снова открыл: «Словарь родного языка есть одна из самых необходимых настольных книг для всякого образованного человека» (И.И. Срезневский, рус. филолог-славист, этнограф).
- Ну что, берешь? Для тебя же это почти даром, - спросил Марк у меня, пытающегося без посторонней помощи «переварить» не очередную крупицу знаний, а сгусток, даже целый ком. Моя способность воспринимать адекватно окружающий мир, была нарушена. Я смотрел на эту строчку информации и чувствовал себя дальтоником перед светофором.
Я слегка потряс книгой:
- Понимаешь, э-э-э, всё это прекрасно и полезно, но…. Мало того, что неправильно жили, живём, и будем ещё жить неизвестно сколько, но мы уже сейчас успели заложить основательно мощную базу для того, чтобы наши потомки, разгребая доставшиеся им в наследство кучи умных вещей, могли открывать что-то новое для последующих поколений. Ты понял что-нибудь, Марк, из того, что я… нагородил?
Марк утвердительно кивнул головой.
Я опять потряс словарём:
- Здесь написано: «Это второе издание существенно отличается от первого. Автор изучал учебники русского языка (не на заборах ли?), соответствующие словари (по отсылочным словам?)». Я представляю, что было бы в этом дополненном словаре, если бы он взял за основу «Эдичку», Э. Лимонова.
Понимаешь – тут автор малость покривил душой. Тогда хоть эпоха иная была, но в нашем «багаже» уже накопилось не мало отсылочных слов от предыдущих поколений. А тут всего-то одно.
С одной стороны – труд гигантский, с другой – за что им деньги платят? Автор, даже помимо всего ещё и выражает некоторым профессорам сердечную благодарность и признательность, за большую помощь при подготовке словаря.
Какая помощь?
За одно-то слово?!
Можно подумать – профессора всю жизнь в дремучем лесу прожили, не общаясь с внешним миром. Если так, тогда допускается – ведь в магазинных очередях не стояли, за зарплатой тоже…
С каких небес они свалились?
В нашем могучем… предостаточно – посылочных слов. Настолько много, что у некоторых граждан нашего общества, весь лексикон может состоять из отсылочных «наборов». Иные, правда, даже с рождения пользуются – первое слово только произнесли, и следом уже отсылочные добавляют, но это уже результат школы папочки, детсада и т. д. Вырастет такой малыш, выучится, интеллигентом станет. Придется ему речь держать, и будет она у него такая нормальная – посылочно-отсылочная, благодаря тем меркам родной словесности, впитанным, у иных даже, может быть, с молоком матери. Одним словом – хорошая связная речь. Начнёшь его слушать – не наслушаешься, прямо соловьиная трель, и не нарадуется душа родному языку…
У нас только законы и некрологи пишут без отсылочно-посылочных слов. Хотя мы на заседаниях комитетов не присутствуем, и на первом чтении тоже, так что…
А так у нас в этом отношении самая продвинутая страна. И в космосе мы тоже первыми побывали: «Он сказал: поехали, и взмахнул рукой». А вы попробуйте прочитать между строк. Отож!
Сейчас не знаю, а раньше в институте им. П. Лумумбы первокурсники из наших друзей, даже деньги платили местной молодёжи за обучение отсылочно-посылочным словам. Такса была справедливая: слово – червонец, слово красивое, понятное, запоминающееся с восьмой попытки – два червонца. Ходит потом студент с довольной улыбкой на лице – хорошо деньги вложил, радуется, как ребенок новой игрушке. И с утра до вечера звучат в стенах ВУЗа знакомые слова, заставляя воздух вибрировать от чудовищного произношения. Зубрят, шлифуют новые знания посланцы далёких стран, повторяя раз за разом новые слова, обучаясь великому могучему русскому языку.
В течение моей импровизированной мини-лекции о роли отсылочно-посылочных слов в нашем обществе, Марк несколько раз переводил взгляд со словаря на меня и обратно. Выслушав меня, он в очередной раз посмотрел на словарь и спросил с явным замешательством в голосе:
- Я перестал тебя понимать. К чему ты клонишь? Что ты так внезапно… Что тебя не устраивает? Цена…
Я ткнул пальцем в двадцатую страницу:
- Читай.
Марк, прищурившись от солнца, взял книгу, через полминуты вернул:
- Дома полностью прочитаешь, а не одни заголовки, тогда всё поймёшь. Отсылочное слово – «сравни»…
- Да-а-а, - разочарованно протянул я, мгновенно понявший нелепость скоропалительных выводов. - А я было, грешным делом подумал, что у нас пятнадцать лет назад процесс обучения начал плавно переходить на новый этап развития. Сначала с одного маленького, потом… Хорошо, давай его сюда, пригодится.
- Кстати, Николай, мне заказывали Гумилёва, но не забрали. У меня закон – лишние сутки держу – вдруг человек по какой-нибудь причине не сумел найти время. Сутки уже закончились. Закон строг, но это мой закон.
- И почём классика сейчас «идёт»?
- Трехтомник (Москва, Худ. Лит., 1991г.), по червонцу том, - и тут же быстро добавил, - в отличном состоянии.
- Давай, - я тут же отсчитал и отдал деньги за четыре книги. Но интерес был огромен к великому наследию поэта, и я сразу взялся за первый том – посмотреть (как обычно), остальные оставил лежать на прилавке перед собой.
Марк отошел к очередному любителю печатного слова. Наконец в моих руках нежданно-негаданно оказалось первое полное издание поэта на его Родине. Не щедра наша отчизна и, к сожалению, злопамятна в отношении своих сыновей, умеющих говорить правду в глаза. Так где-то когда-то что-то слышал о рано закатившейся звезде поэта, но ничего внятного и достоверного. И вот по счастливой случайности я теперь смогу узнать о…
Сбоку произошло легкое движение – кто-то подошёл. Проскользнувшая мимо меня, женская рука взяла лежащие на лотке книги Гумилёва, и повернула корешками вверх, очевидно для ознакомления с номерами томов. Я повернул голову в сторону стоявшей рядом женщины – никогда не доводилось мне наблюдать за лицом женщины, вне стен Загса, светившимся таким безмолвным счастьем, таким трепетным обожанием. Необыкновенный взгляд её неправдоподобно синих глаз, несвойственных брюнетке, был устремлен на Марка, рассчитывающегося за проданную книгу. Она ждала.
Я всё понял, но молчал – пусть подержится за классика, даже может полистать. Неожиданно я почувствовал, что от этого стройного очарования идет не понятная мне энергия. Меня, знакомого с чудесами биоэнергетики, просто взяли и перенесли в мир фантастики. От лица, волос, всего тела, от руки, держащей в воздухе две книги, от взгляда, пылавшего одержимостью, буквально шло вулканическое извержение – огромными волнами вал за валом, накатывалась на меня жизненная энергия, сравнимая разве что с состоянием души и тела, на которое ранее нужно было «убить» отпуск ничегонеделанием. Сейчас же, за пару минут, получив неизвестно от кого непонятный подарок, я ощутил необъяснимую силу своих рук. Совершенно непонятным образом произошла самая настоящая перезагрузка моего тела чужой энергией.
Я смотрел почти в упор на её профиль, и ждал, что она спросит у направляющегося к нам Марка. По безучастному лицу Марка я понял – его подобная «чушь» обошла стороной. Почему? Я же не избранный, или тот, который во мне сидит, почувствовал в ней нечто большее, чем женская красота? Ведь её обаяние находится в каком-то отталкивающем «коконе», несмотря на идущую от неё энергию радости жизни. Маргарита? Возвращение той настоящей и великолепной …? Нет, эта гораздо красивее, но она особенная. Посланник?! Да, нет же! Нет! Я уже просто перегрелся на солнце, этот шум, гам, одним словом – базар. Если бы я был школьного возраста – имело смысл сослаться на несоблюдение совета матери: «Не читай на ночь много фантастики».
- Сейчас я извинюсь, заберу книги, и побреду дальше по рынку, - и только я об этом подумал – она вполоборота повернулась ко мне. Мы глянули друг на друга. Её глаза слегка расширились, это произошло так легко и непринуждённо, что я от неожиданности чуть не уронил книгу.
Это не глаза – два мира, два крошечных синих мира, наполненных водой из лагуны. Там было даже больше, чем красота, там – история человечества. Оцепенение – иначе не назовёшь состояние, в котором я пребывал короткий миг. Тот миг мне показался вечностью, в течение которой, я, подчиняясь неземным законам, успел не только постоять у истоков сотворения мира, но и полюбоваться зодчеством рук нечеловеческих. Перед моим взором предстали живописные пейзажи, исполненные дикого величия и грозной мощи, изображающие ландшафты Шотландии, бескрайние просторы Сибири во времена, когда буйный мир лесов ещё не знал, что это такое – человек разумный, на берегах девственных озёр я видел героев древней Эллады, приносящих первые жертвы своим богам. Я не могу объяснить, каким образом в моём сознании запечатлелась картина, путешествующего Данте в преисподней, и собирающего там с Высшего соизволения образы для своей бессмертной «Божественной комедии». Я дважды видел Агасфера (Вечный жид, герой ср-век. сказаний), и даже в наше время он бродил с котомкой, всё также – ради хлеба, как и много лет назад – довольно жалкая судьба. Сонмы дев, и наоборот, идущих смело на костёр, стоят по прежнему в моих глазах. Неужели… Я стою, и не могу дать себе ответ – неужели это она отправила меня путешествовать по «петле времени»?
Два синих ущелья затянуло поволокой. Она повернула голову к подошедшему Марку, и уже готового выслушать клиентку:
- Я беру, сколько?
Марк кивком головы в мою сторону:
- Извините, рядом с вами стоит хозяин – он успел купить…
Два синих ущелья на дьявольски ангельском лице вновь вонзились в меня, отправляя на дно лагуны, но я успел вынырнуть – не хочу вновь попасть в объятия «петли времени». Тот край чудес, гармонии и свободы манит, конечно, но там я буду одинок, да и зачем смотреть на мир чужими глазами.
- Продайте, пожалуйста, - мгновенно изменившимся голосом, и с зазвучавшей ноткой просьбы, произнесла она, пытаясь перехватить мой взгляд. В середине её смелого и вызывающего декольте сиял золотым отливом странной формы амулет с крупной белой жемчужиной посередине. Я, оторвав взгляд от этих чудных форм, и, уткнувшись в биографию поэта, стараясь не смотреть ей в глаза, после короткой паузы выдавил из себя:
- Пардон, мадам.
- Мне очень нужно…
- И у меня есть, где им постоять.
- Я вам дам две цены?
- Они будут до-олго стоять, пока у меня появится время полистать их.
Незнакомка спросила у Марка, молча наблюдавшего за нами: «Какая была цена?». Марк пожал плечами, вопросительно глянул на меня, испрашивая разрешение удовлетворить возникшее любопытство. Я моргнул обоими глазами в знак согласия. После полученного ответа, она повернулась ко мне:
- Три цены.
- Как в последние годы, шёл по жизни он с подругой дней своих суровых, так и в моём доме, на полочке, они будут влюблено с Аннушкой, стоять вместе в окружении своих друзей.
- Пожалуйста, сотку – за один первый том…
Услышав, в её ровном мягком голосе совершенно новую нотку, как мне показалось – нежности, я непроизвольно вздохнул, и захлопнул книгу. Посмотрел перед собой в «ущелья», они были также бездонны, эти два дьявольских омута, как и три минуты назад, но ощущение излучения энергетики исчезло. Искус теряет силу, или всё только начинается?
- Барышня, вы только вдумайтесь, какой величайший смысл заложен в двух ненавязчивых строчках, пропитанных извращённой нежностью:
Лучше слепое Ничто,
Чем золотое Вчера!
Ответьте мне – зачем вам… в нашей стране Гумилёв?
- Всё равно вы не поймёте! Триста... Там такие стихи!
- Нет. Вы, очевидно, забыли или не знали, что лучшее средство понять друг друга – это полная искренность. Деньги же для меня – человеческий мусор. Непосильно мне сегодня отказаться от рифмы, хотя бы и чужой, о любви и ненависти, о смене дня и ночи в душе поэта, о славном пути мужа, защитника Отечества родного. Мне тёзка уже, как друг, и отречься от него я просто не смогу.
С минуту мы простояли молча, рассматривая друг друга, словно на каких-то смотринах. Пришла довольно сумбурная мысль: «Люди, от постоянного недоедания и недовольства обустройством общества, начинают неправильно мыслить, у них входит в норму – высказываться неодобрительно о Гаранте. Только вдуматься – о ком – о Гаранте! А эта – триста целковых, как бумажный фантик, за один томик…. Принципиально не отдам, даже за «Жигулёнка».
- Что же вы хотите взамен? – почти прошептала она. После этих слов движение её тела напомнило начало сцены падающей в обморок женщины, произошедшую однажды у меня на глазах. У моей искусительницы поволока исчезла, полузакрытые глаза игриво засветились искрящимися лучиками. Сама же она покачнулась в мою сторону.
- С какой целью? Я должен её поддержать? Ну, не блудница ли духовного мира она? Зачем так страстно, алчно хочет дева томик Гумилёва? Как губка воду, пытается она жадно вобрать в себя наследие тёзки моего. Выгода в этой сделке была бы явной для неё. Но какая? – пронёсся шквал вопросов в голове моей.
Сегодня на рынке чужого города, возле книжного лотка, я всего за три «мазепинки» (купюры достоинством в десять гривен) понял бессмыслицу библейской легенды, переписанной древними: кому и с какой целью захотелось смягчить первородный грех праженщины, и – грех ли, придумав и обвинив во всём змея-искусителя? Вот так заклеймили на вечные времена невинного ползучего гада ролью пошлой и нехорошей. Аналогичная ситуация сейчас со мной. Мисс-дьявол с синими глазами пытается перекупить у меня первый том. Ей не нужен весь трёхтомник, лишь одна книга – первый том и больше ничего. Заполучив его, скажет: «Спасибо, - а через пару шагов обернётся, улыбнётся, в последний раз покажет дно синего ущелья, и, томно вздохнув, нежным, ещё более загадочным голосом спросит, - зачем вам остальные без первого …?» И будет права!
- Послушайте, голубушка…, - было начал я.
- Я вам не голубушка. Так вы согласны или нет?
- Я бы мог изменить своё мнение за… мильён, но с другой стороны, если я поддамся на ваши уговоры, значит, я – слаб духом, соответственно – глуп, но я стараюсь жить так, чтобы никто не смог извлечь пользу из моей глупости.
Во время нашего разговора на Марка нельзя было смотреть без сожаления. Мне не показалось – в его глазах я смог увидеть мелькнувший влажный луч нежности и сострадания. Собравшись с духом, Марк подал голос пересохшими губами:
- Девушка, может вас Фет устроит? Вот, пожалуйста, Миша Светлов. Между прочим, великолепный классик, просто чудо…
Её взгляд прервал Марка на полуслове – это своё чудо – Мишу, даже обоих, засунь в одно известное место. Да-да, до такой степени её взгляд был красноречивым, что и Марку, и мне сразу стало ясно, где можно найти место Фету с Мишей. Потом она странным образом фыркнула, как необъезженная кобылка. Зачем она так сделала? Я думал о ней, как о газели с синими глазами, а она фыркает. Я был уже почти готов позавидовать тому, кто молится её чистому и ровному дыханию, а она вновь фыркнула. Разве можно фыркать в присутствии незнакомых людей? Самым правдоподобным образом фыркала, и так это действие у неё искусно получилось, что у меня мелькнула мысль: «Если человек создан из материи и духа, изменяющихся в течение отпущенного ему срока, то, очевидно, этому живому изваянию вечной красоты в обмен на внешний вид не доложили частицу внутреннего мира. Если только это, действительно, человек, тогда мы столкнулись с неоспоримым фактом – законом сохранения вещества, и теперь она пытается Гумилёвым восполнить недостающий пробел. Марк – тоже молодец – носится, словно чёрт с ладаном, со своим залежавшимся Фетом, два месяца загорающим на лотке, хотя его можно понять». Эта короткая сцена показалась мне оскорбительной в отношении Марка. Почему она ведёт себя так вызывающе и бесцеремонно?
Лицо незнакомки запылало. Глаза уже не ущелья – две шаровых молнии. Если представить, что эти заблестевшие синие шары сейчас взорвутся, тогда для меня с Марком наступит Апокалипсис, и наши ангелы останутся без работы.
- Вы – верующая? – спросил я, как можно простодушней, решив слегка поиграть на её нервах, но тут же понял, что опростоволосился, и добавил про себя, стараясь успокоиться из-за опрометчивого вопроса. - Крестика-то нет. - Не стоило мне задавать ей этот вопрос, так как из-за того, что я увидел потом, можно было потерять не только самообладание. Амулет начал отсвечивать, играя живыми языками пламени, жемчужина запульсировала короткими вспышками, медленно темнея.
- Вам-то, какое дело? Средневековье…
Услышав в свой адрес подобное сравнение, я решил ей вернуть её же «бумеранг», несмотря на закрадывающийся в душу холодок от ожившего амулета:
- Нормально, царица тьмы. Гумилёв – ведь не индульгенция, зачем так рьяно хвататься за него? Тем более вам, с вашей внешностью, басни о сотворении мира и заоблачном рае не нужны – и так всё простится и зачтётся. И вы ещё, вдобавок забыли, что лучшее средство понять друг друга – это полная искренность. А я, проснувшись завтра, буду рад наступившему дню, как невесте, целомудренному, не оскорблённому сновидениями о вас. Аминь, барышня!
Одержимая очаровашка (можно ещё вот так сказать – коротко и сжато об этом «существе») вновь повернула голову в мою сторону. Перехватив её взгляд, мне стало довольно понятно – в геенне огненной мне не будет прощения, не удастся – ни откупиться, ни отыграться, не смотря на своё умение. Да и о каком мастерстве может идти речь, если в ИХ колоде тузов больше, чем у меня пальцев на руках и ногах, вместе взятых.
Где-то в глубине души начал работать червь-точильщик-джентльмен: «Уступи – баба ведь». На это некстати неожиданное предложение я быстро нашёл ответ:
- Вам не по одиночке вступать в бой, а всем бы одновременно проснуться и начать творить своё «чёрное» дело – и тебе, и сомнению, и состраданию, и одной из самых главных человеческих добродетелей – желанию помочь ближнему, и не забудь растолкать того, который просыпается всегда последним – червя утешения. Труби горн: «Рота, подъём!». Может, меня допустят погладить её по головке, утешая из-за фиаско? Ну, можно ещё слёзки утереть своим платочком – тоже сцена душещипательная. Буди своих братьев! Начинайте! Но сегодня я не пойду у вас на поводу. Сегодня я – бунтарь, поэтому можете спать спокойно.
Какой контраст – она и окружающий мир, т. е. базар. Не похожая ни на женщину Востока, ни на женщину Запада, пришелица из неведомого мне мира в этот момент напоминала, скорее, львицу, схватившую в пасть добычу, и стремящуюся убежать в своё логово, где никто не посмеет ей помешать насладиться…. В данном случае – уединиться с первым томиком Гумилёва. Но зачем?! Что за тайная страсть? Извращенка? С такими ногами? Непохоже.
Кем бы она не была: Маргаритой, гурией, Посланницей, нельзя среди смертных быть такой красивой. Если мужланов просто разит её красота, то легкоранимые женские сердца могут не вынести присутствия рядом подобного феномена…. И если бы человечество составляло десять, пять, три, хотя бы один процент женщин с такой неистовой красотой – судный день был обеспечен гораздо раньше назначенного срока. Обычно одиночество порождает мечтательность и способность находить новые слова, или давно забытые, в запасниках своей речи. Я нахожусь совершенно в другом житейском и информационном поле, но мне также неестественно мучительно подбирать слова, пытаясь воспроизвести сегодня женскую красоту из прошлого времени на листке «газетки». Чужая красота подобна желанному музейному экспонату, ради которого можно всё-таки найти время, прийти и молча на расстоянии любоваться прекрасным и недоступным. Подобной попытке можно смело навесить ярлык – полуэротический ляпсус. Говорят – красота бессмертна, если она родилась под кистью одаренного художника, или одета в мрамор, всё остальное – плен иллюзий. Но только не для меня. Красота засохшей веточки чабреца понятнее и ближе мне, чем достояние человечества за семью замками. Сейчас, возле книжного лотка, стоя около спустившейся с небес, или восставшей из ада, я не испытываю желания созерцать прекрасное женское начало начал, возможно потому, что меня трудно удивить женской красотой.
Две синих шаровых молнии исчезли, и вместо них в меня вонзился простой человеческий умоляющий взгляд, давая понять, что от тома, которым я успел завладеть, зависит ее жизнь.
Проснулась-таки, или назло мне растолкали мою самую главную добродетель:
- Как тебе не стыдно?! Незнакомую женщину довел до «белого каления». Ещё немного и её хватит апоплексический удар.
Пришлось давать ответ моей самой сознательной черте характера:
- Я точно знаю – слишком много лет пройдет, и моя совесть, даже через этот срок, ни в чем не сможет меня упрекнуть. Я всегда трезво сужу, поэтому мой рассудок не поддается на уговоры первого встречного человека, включая и сегодняшний эксклюзивный вариант, подтверждающий участие сверхъестественных сил в нашей жизни.
Где-то в глубине души стало жаль моих собеседников, но не настолько, чтобы я смог отказаться от своих слов. Марк чем-то стал похож на…, не могу даже подобрать сравнение для его вида. Сказать – жалкого – нет, но взгляд слегка потускнел, и он уже более походит на… каменное изваяние – достопримечательность острова Пасхи. Я почувствовал, что её страстное желание завладеть томом, именно первым томом Гумилёва, и моё упорство подошли к крайней черте, за которой может случиться непредвиденный отрицательный результат, попросту – для обоих гибельное дело.
- Барышня, будем считать, что аукцион не удался. Разрешите откланяться? – произнес я с некоторой долей апофеоза. Протянул руку театральным жестом к книгам. - Позвольте, мадам, - и тут же добавил несколько изменившимся голосом, с небольшой долей ехидства, но вряд ли они вдвоём с Марком это поняли. - Или мадемуазель?
Взял тома и с некоторым усилием потянул к себе. Первый том, чем же он ценен – я ещё не знаю, уже был на своём месте, к нему отправились остальные. Незнакомка проводила взглядом трехтомник, спрятавшийся в целлофановом пакете.
- Прощай, царица!
- Средневековье! Что вы здесь, в своей земле, можете понять? – произнесла она изменившимся сухим властным голосом с металлической ноткой. На слове «здесь» было сделано ударение.
Да, это была уже не просящая беспомощная женщина. С достоинством правительницы начала разворачиваться, намереваясь уходить. Марк, не обращавший внимания на подошедших потенциальных покупателей, и я, смотрели ей в след. Она уходила по-прежнему, благородная, спокойная, с гордо поднятой головой, но внезапно побледневшая, как будто и в помине не было её смуглой кожи. Розы расцвели на её щеках – стыд от поражения, или урок, когда деньги не являются единственным мерилом в жизни? Не замедляя шага, она грациозно повернула голову, подобно трепетной лани глянула мне в глаза, словно запоминая, и так же величаво отвернулась. Кожа её лица вновь поменяла цвет – контраст стал настолько явным, что Марк недоуменно покачал головой, потом перевел на меня взгляд, я же в ответ – только смог пожать плечами. Как я могу объяснить: почему вдруг её кожа стала рокового лимонно-желтого оттенка, который на ангельском лице походил на отсвет непонятно какого огня, озаряющий лики святых и… прочих библейских героев, на картинах фламандских художников. Через минуту она слилась с толпой и исчезла, надеюсь – навсегда. Молча, распрощавшись с Марком, я отправился домой.
Дома, в течение остального дня, я несколько раз ловил себя на мысли, что сегодня со мной произошли довольно странные события. Дело не в удачной покупке книг – это мелочи, о которых при других обстоятельствах я бы даже не вспоминал. Хотя удивляет желание, с каким незнакомка хотела приобрести их для себя. Для себя ли? Что-то здесь не так, не правильно. То, что случилось, и как это случилось – этого просто не должно быть. Не бывает так. Рассказать – не поверят и осмеют. По крайней мере, мне импонировало одно то, что я сам себе показался улиткой, сумевшей остановить локомотив.
Восстанавливая в памяти свое маленькое приключение – нечаянную встречу с чужим мне человеком, вновь и вновь пытался перебороть себя, отрекаясь от обрывка памяти – в её последнем взгляде я заметил – двух, ослепительных по своей красоте, синих ущелий не было. Они исчезли, растаяли в вечности или воспоминании, и теперь мне трудно самому верить, в то, что я видел. Взамен их память настойчиво предлагала две сияющие чёрные звезды (потом, в будущих встречах с Марком, мы пару раз вспоминали ту незнакомку из мужских фантазий; о том, что я видел совершенно другие глаза, не стал рассказывать ему, чтобы не показаться сказочником).
С царицей видно я угадал…. Кто она была, и что хотела? Если дух тьмы, меня вскоре обуяет гордость – я выстоял, хотя так утверждать – полнейшая глупость.
Перед сном, я взял первый том одного из лучших представителей русской словесности – полистать, посмотреть – всё равно, когда читать – не знаю. Я держал в руках наследие великого тезки, не раскрывая, и думал:
- Что же сегодняшней «Маргарите» было нужно от тебя? За какие твои качества, за страсть ли к жизни, насильно прерванной строителями светлого будущего, она хотела «отвалить» триста целковых? Не могу понять своим умом, а пойму лишь, одолев все три тома от начала и до конца. Смогу ли? Труд ведь не одного дня и трех вечеров…. Быть может, у Посланницы, или стоит ещё выше брать, тайник духовный опустел, и срочно нужно было подзарядиться? И поняла она суть силы слова молодого Николая, но, увы, не успела, потому, что есть на свете я. Значит тот, кто правит путь мой в мире этом, знает он, поднаторевший в делах подобных, что творенья тезки мне нужнее, чем той – чужой. Поэтому мы и преуспели в делах торговых за лотком. И, как итог заботы обо мне, держу я «нечто» в левой руке.
Таких поэтов, от Бога, у нас за века – единицы. Они творят, не подбирая мучительно слова, просто думают, и мысли их плавно ложатся в рифму, строчка за строчкой, без особых усилий.
Это – Д А Р.
У меня с годами сохранилась нехорошая привычка – любой том художественной литературы смотреть с конца. Возьми и начни читать с первой страницы, постепенно углубляясь в смысл, или творчество автора. Так нет же – всё не как у людей. Развернул, и первое, что глаз поймал:
Я таю, сохну день от дня,
Взгляните, как я истомился, -
Я всегда несколько завидовал тем, кто умеет петь. Если у человека есть это дарование, тогда ему и стих любой по плечу. Им же, слегка одарённым, сей труд дается весьма легко – льётся рифма из глубины души – только думай о чём-нибудь, и ложатся ровно строчки на бумаге. Подумал – и пошел с будущей песней по жизни…
Пустите в Персию меня!
На все вопросы: «Х...!»1 -
Вы отвечаете, дразня!2
Правильно говорили старые люди: «Куда речки текли, туда и течь будут».
Вот это словесность, и я понимаю, по-нашему – по-шахтёрски! Свой парень. А то, как ни возьмёшь в руки чьё-нибудь наследие – всё в розовых тонах: ахи, вздохи, лучик солнца. А здесь – ух! Молодец, тёзка! В нескольких словах поведал, как работал ОВИР на заре Советской власти.
Возможно, мисс Синее ущелье именно за этот тайник хотела три стольника выложить?
В чём-то меня Марк обманул?
Может быть, не Марк?
Но кто-то же воспользовался этим средством для достижения своей цели?
Я чувствую, как в моём сознании этот «кто-то» медленно замкнул круг.
Кто???
Вот так просто, не выходя из дома, незаметно для окружающих я делаю удивительное открытие. Или, скорее, неожиданное? Какую-то же роль в нашей жизни выполняют отсылочно-посылочные слова? Ведь не ради забавы их выдумала себе на утешение людская фантазия.
Из песни слова не выбросишь – так и со мной на протяжении сегодняшнего дня произошла цепочка событий в странной последовательности. На рынке столкнулся с отсылочным словом. Теперь я уверен – это была предпосылка. Вот только чему? И женщина-загадка тоже появилась неспроста. Значит, я правильно поступил, гоня от себя мысль о том, что ей в голову ударила «Божья роса».
А дома? В тихой, уютной обстановке открываю томик классика и – сразу посылочным словом в лоб. Стоит ли листать дальше? Может быть, пусть всё остаётся на своих местах?
Если такие личности могли позволить себе вольность по отношению к новой власти, то, что тогда говорить о поэтах средней руки и прочих, не обладающих таким размахом души, как мой великий тёзка. И поэтому они, наверное, тоже прятали ляпсусы, идущие от сердца, но между строк и только на французском, и остальных языках, кто на что способен.
Вдруг я начал глубоко дышать полной грудью. Почувствовал, как внутри меня что-то стало расти, подниматься всё выше и выше, требуя выхода:
На сколь смелость их
И длань могла себе
Позволить слать чужих
По матерям и дале.
Неужели чудо на меня снизошло?! Всего лишь пять строчек безвинно убиенного одолел, и чувствую – рифма во мне стала рождаться. Очевидно, пришелица знала, что будет с человеком по прочтении этих пяти волшебных строчек. Я растерян и удивлён – кто и каким путём просветил её, что можно лечь спать по обыкновению беспросветным невеждой, а во сне побеседовав с Гумилёвым, проснуться вдохновлённым и поэтичным носителем нового слова? Неужели счастливый выбор непонятным образом пал на меня? Отложил я «крик души поэта» в сторону – хватит на сегодня неожиданностей. Сердце моё переполняет чувство гордости за неожиданный подарок судьбы. А что будет со мной, если прочту ещё пять строчек, а десять, двадцать?!
А ведь прав доселе неизвестный мне поэт! В пяти строчках, какая сила страсти к жизни! Великая сила могучего языка всего несколькими словами передала потомкам состояние души тех его последних лет. Не каждый может так просто, открыто, в рифме бросить вызов власти…
По-моему, сегодня Гумилёв «попал» в хорошие руки…. Чувствую – где-то далеко внутри меня зарождается что-то новое, неведомое мне до сегодняшнего дня состояние души. Я снова взял в руки томик – не жить – кричать хочу. Фантастика…. Дар проснулся? Ведь держу томик не раскрывая, а из меня не «льётся», а рвётся наружу песнь души, отметая всё на пути своём:
Смотрю на небо я –
За синевою жизнь иная.
Прочь, к звёздам убегая,
Взметнулась мысль моя,
Но вот опять, тоскуя,
Тяжело вздохнул я – х...!3
О, силы небесные! Снизошло! Дождался и я в жизни своего часа!
Завтра прямо с утра начну читать все три тома от корки до корки, с примечаниями, письмами, послесловиями. Из дому не выйду, пока не переверну последнюю страницу оглавления третьего тома. Какая сила слова?!
Будьте покойны, Николай Степанович, ваше зерно упало на благодатную почву. Ах, мерзавцы в далеких двадцатых пустили в расход моего тёзку за то, что честен был. Настоящую русскую чистую душу, одну из немногих тех времён – и в расход. Ах, канальи! Чувство внезапно налетевшей эйфории начало постепенно угасать.
Себя же я не узнаю – то ли зерно так скоро дало росток, то ли случайное совпадение – внезапно появилось давление груза словесных знаний, нажитых определённо не фразеологией последних лет? Но из-за пятистишия классика никак не могу успокоиться. Вот это… хватка! Какая энергетика у ответа! Одним коротким словом, словосочетанием из трёх букв, и не каких-нибудь главных, а почти незаметных, спрятавшихся в конце третьего десятка алфавита, как драгун взмахнул саблей – вжик, и всё – нет, мол. Какая мощность у такого маленького слова! Ведь сколько нервов, бумаги, времени сэкономлено Николаю Степановичу. Одно слово – и муки разлук, любви, желаний, десятки лет – прахом в этом мире.
Вот так незаметно, великий классик подобрал ключик к моей душе, и открыл ей глаза на не совсем простой мир древних слов. Немного погодя мелькнула уже более спокойная мысль: ведь с/с классика и словарь – одного года издания. Поэтому-то, может быть, и вырвались из тьмы под защиту солнечного света навстречу новым временам отсылочные слова наперегонки с посылочными. Но если весь мир обрадованный, перенял, в свое время, для личного употребления наши «яркие» слова, значит, человечество действительно в них нуждается. Кстати, следует отметить неоспоримый факт – все народы мира – жмоты, заимствовавшие бесплатно часть славянского фольклора, в отличие от меня… сегодня.
История наша запутана до невозможности. До сих пор не понятно – кто непосредственно занимался воспитанием славян, и почему так получилось – то, что почти естественно и ежедневно на слуху у нас, преподносится, как что-то неприязненное для нашего общества? Но ведь к нам эти слова пришли издревле. Исследователи фольклора утверждают, что они всегда были с нами, постоянно вокруг нас; ими кишит воздух, и хотелось лишний раз подчеркнуть – веками, и даже тысячелетиями. И если – так, тогда есть резон причислить их просто к славянизмам. Это чтобы не путаться, и отдать дань уважения их возрасту. Порой создается такое впечатление, что не люди придумали эти слова, а человек пришёл в их мир уживчивым соседом. Но с другой стороны можно обидеть славистов, да и тень бросается на славянизмы, безропотно несущих свой крест с начала оседлой жизни на берегах Днепра. И, чтобы все остались довольны, я решил заменить великое множество отсылочно-посылочных слов, одним термином – ОТПСы (множественное число), или в единственном – ОТПС. Новшество, к слову сказать, «тянет» на открытие века.
Захотели вы кого-нибудь куда-нибудь за что-то, даже очень стоящее, но ведь многие из нас воспитаны должным образом, некоторым же вообще, денег на образование не жалели, а… послать-то хочется, и ещё как хочется.
Вот вы, наконец, и попали в весьма затруднительное положение, когда сильно захотелось, а… послать, ну, никак нельзя. Тогда приходит к вам на помощь скромный, но всегда готовый поработать во славу уязвленной личности, наш непревзойденный, непобедимый ОТПС, или ОТПОС, разницы нет. А если женщины, «засучив рукава», возьмутся за это обширнейшее поле деятельности, тогда вариантов будет неисчислимое множество – ОТПСа и далее. Буркнули в лацкан пиджака: «ОТПС», - и всё – больше не нужно выдумывать и излагать предложения, состоящие целиком и полностью из отсылочно-посылочных слов, потому что в одном ОТПСе заключается энергетика всего словаря подобных выражений. Прошептал: «ОТПОС», - и пусть твоя, в этом случае – уже жертва, мучится от обрушившихся на него громадного кома страшных ругательств. Произнёс незаметно поутру, хоть по дороге на работу, или уже на ней, окаянной, словно помолившись: «ОТПСа», - и радуйтесь жизни, назло своим недругам.
Одновременно, с введением новшества в наш обиход, многократно усиливается защита родного могучего языка, от иностранных посягательств. Иностранцы ведь в этом отношении недоразвитые. Тупые – это слишком мягко сказано. Сможет ли он (иностранец) понять – как одно слово «ОТПСа», может заменить предложение из восемнадцати слов, одинаковых по грамматическому смыслу, и оканчивающееся на «мать»?
Решил я ещё раз вернуться к истоку своих сегодняшних изысканий, чтобы при случае не попасть впросак. Двумя абзацами ниже отсылочного слова, упоминаются какие-то члены. Ничего себе словарик – то слова, наталкивающие на мысли негативные, то сведения для школьников о мелькнувших членах. Но это уже политика.
Да-да, к сожалению, это уже превратилось в оружие политики. Ведь не секрет для современного общества, всё самое известное, что у нас связано со словом член – относится к управлению государством: члены Правительства, члены Секретариата, члены правящей семьи, члены Комитета…, члены те и эти, члены, которые…. Территория, на которой зафиксировано наиболее частое произношение этого слова, указывает на его столичную ориентацию. Нам, в глубинке, неизмеримо далеко до такого размаха, поэтому и в наш быт входит оно туговато.
Какие бы только отговорки не придумывали жители стольного града, как бы не крутили, не извивались, пытаясь отречься, но словцо-то – явно столичное. Давно известно, что столица любой страны, населена в большинстве своём одними членами, но наша же, родная, всё-таки кажется, как-то более изощренно утыкана ими, словно лесная поляна грибами, после хорошего дождя. Член – это слово давно утратило свои отсылочно-посылочные функции, нынче оно – порядочное, со столичной пропиской. Очевидно, всё это, и переход общества на более упрощенную схему пользования бранными словами (ОТПСАми), явится предпосылкой решения книгоиздателей в будущем отказаться от издания четвёртого тома словаря В. Даля, в котором изложена суть формы, истории и произношения в различных падежах гигантского количества отсылочно-посылочных слов великого языка. Так что не будем тревожить внутренний мир этого загадочного слова член, стараясь узнать, откуда оно выросло, точнее выразиться – возродилось. А то не дай Бог – проснётся, вспомнит своё историческое прошлое, и начнёт тыкать всё и всех подряд – потом горя не оберёшься. С одной стороны – пусть потыкал бы – малость проредил застоявшуюся рать бездельников, с другой – кого виноватым сочтут? Отож! Сейчас как раз такой случай, когда лучше промолчать о количестве и качестве членов в нашей, милой сердцу, столице. А тут, вдобавок, в словаре мелькнула ещё одна загадка – словосочетание отряд членистоногих…. Но об этом как-нибудь в другой раз – не стоит обижать сегодня тех, кто в пригородах мается, потому что, применимую к этому случаю, крупицу мудрости Древнего Рима: «Солнце светит для всех», можно было бы перефразировать и добавить: «А греются только члены, имеющую прописку в Киеве».
А что далее, ниже, так сказать, по тексту? Далее нет ничего интересного, только сухой перечень голых действий с изнасилованными словами…. А как ещё назвать расчленение, размножение слова в десятки и сотни раз. Это слово, может человеком будет услышано за всю жизнь один раз, а произнесено им ещё меньше. Не то, что наши задушевные рьяные помощнички ОТПСики, ставшие уже милыми и близкими сердцу.
С такими мыслями, «блуждая» между страницами словаря, я обнаружил некую взаимосвязь между нашим бытием, моей сегодняшней проблемой, уходящей корнями в далекое прошлое и… глаголами русского языка, обозначающих деяния человека, вернее, составляющих наше многолетнее времяпровождение в этом мире. Но здесь тоже не всё просто, как это кажется с первого взгляда. Нам отпущено со всякими ссылками несколько десятков лет. Жизнь же слов, независимо от времени эпохи – вечна.
Предшествовало моей теории не менее загадочное, даже не так, скорее обольстительное открытие, сделанное уже утром следующего дня, когда я вновь начал листать, купленный накануне, словарь. Иной раз много любопытного, нового, удивительного и непонятного можно обнаружить даже на страницах простого словаря, унижающего своим картонным переплётом соседей в книжном шкафу.
Словарь-то словообразовательный. Корень слова в ритме танцора «брейка…» вертится, «обрастает» приставками и суффиксами, меняет их, отбрасывает, хватает новые, добавляя окончание. И, повинуясь чужой воле, рождаются на свет нужные и не очень совершенные слова; хотя и однокоренные, но их не то что употреблять – на них смотреть жалко. В этом неисчерпаемом запаснике русской словесности, где-то на вторых ролях нашёл притаившееся словечко – полупризадумайтесь-ка. Вполне реальное мудрое слово. Грамотный человек обязан его понимать. Чтобы правильно понять его смысл и употреблять в своей речи, надо суметь проанализировать – как это слово появилось на свет и зачем. И в этом-то заключается самое главное – зачем?
Полупризадумайтесь-ка – это означает, я так думаю, можно задуматься, но не глубоко, чтобы мысль свои корни пустила поверхностно, слегка, или только наполовину. Представим – обыкновенный человек сначала присел, чтобы в спокойном состоянии прийти к какому-нибудь умозаключению, потом несколько глубже задумался, но не во всю широту своего ума, и ещё раз – пополам. Просматривается в этом слове: не помощь русской речи, а точный арифметический расчет, и довольно тонкий. Слово мы нашли, выучили, самое главное – сумели понять, теперь бы определиться – где бы его ещё применить.
Многие люди в жизни мечутся, спешат, бегут-торопятся, ищут чего-то, а не замечают, что оно-то – рядом. Им только нужно найти укромное местечко, присесть да успокоиться. И если бы ещё нашелся добрый человек, смогший сказать им золотые слова: «Не отчаивайтесь, возьмите себя в руки, и полупризадумайтесь-ка». И если решение получится по заданной формуле, то дальше жизнь покатится, как по наезженной колее.
Я попробовал – у меня вроде стало получаться. Мысль пришла быстро, правда короткая, но хорошая. Чуть-чуть только у неё не хватает, самую малость, а чего – сам понять не могу. Я продолжаю думать дальше. Странно? Призадумался я наполовину, а не хватает чуть-чуть. Наверное, по ходу движения мысли что-то лишнее к ней наприцеплялось. Но это тоже хорошо – чужое всегда смогло бы пригодиться – не в хозяйстве, так подарить друзьям, кумовьям. Здесь же случай неординарный – родственникам сплавить не получится – они за каждым словом и шагом следят. Утром сегодняшнего дня на этой дороге, в общей сложности, достаточно прицепилось к моим мыслям. В последнее время я стараюсь быть экономным, в отличие от государственных мужей, поэтому начал вновь передумывать – куда бы обдуманно пристроить придуманное. Вдумчиво думу думал и надумал-таки....
Прошло два года.
- Привет, Марк!
- Привет!
- Что-нибудь новенькое?
- Для тебя – нет.
Я вздохнул, соглашаясь с ним, но про себя подумал: «Эх, Марк, Марк, опять ты в своём амплуа, откуда тебе знать – время на месте ведь не стоит. Хотя ты для меня никогда глупым не казался». Окинул взором лоток с книгами – глазу не за что зацепиться. Кажется, здесь, на пяти квадратных метрах, время остановилось – всё те же секс-машины за рулём труповозок.
- Помнишь ту незнакомку? Не встречал?
- Сейчас будет, - с этими словами Марк, с изменившимся лицом – напускной бравадой, сделал движение рукой куда-то под лоток, к сумкам, достал три книги чёрного цвета. На солнечном свете играли золотом заглавия: НИКОЛАЙ ГУМИЛЁВ.
Я от неожиданности на секунду зажмурился, мотнул головой, осмотрелся кругом. Подумал обо всём этом – страшном и непонятном лишь для не родившихся, и почувствовал, как в моем сознании, отягощённым серыми буднями современности, наступает краткий миг совершенного безумия – прав ли я, или всё-таки чья-то умелая «рука» подправляет мои мысли?
Поверит ли Марк, если рассказать ему о сотнях нагих тел из «Чистилища» Данте, стоящих в моих глазах уже два года, хотя я ни одной его поэмы в руках не держал?
- Знаешь что, Марк…. Пойду я, вероятно, не стоит больше пытаться нарушать… баланс сил в Природе….
1 Сокращено автором (не Н. Гумилевым). В китайском слове «хуэй», имеющем много значений («затмение», «цветок», «мудрый», а также входящем в название некоторых городов), на самом деле нет звука «э». Его вставляют только в русской транскрипции4. Для благозвучия…
2 «Вдали от бранного огня», Гумилёв Н.С.
3 Опять сокращено автором – непоколебимы, должны быть нравственные устои в нашем обществе, в отличие от мира, куда нас за руку ведут вожди.
4 http://ru.wikipedia.org/wiki/Палладица
5.11.2007 г.
Коментарів 1