Нет магии сильнее, чем магия слов.
Франс Анатоль (Тибо).
Из-за сумасшедшего ритма жизни последних месяцев, я не помню точно – сколько времени прошло с момента приобретения одной неказистой книжонки, и с/с гордости русской поэзии, заставивших меня совершенно по иному взглянуть на некоторые, казалось, простые вещи. Месяцы? Годы? Бесконечность? Последнее определение даже удачнее подходит к этому отрезку времени, где в один большой ком смешались: день, ночь, работа, «посиделки» в областном центре и влечение писать, а также выматывающее ожидание в очередях под дверьми кабинетов в медицинских учреждениях, из-за необходимости получить от государства очередную подачку в виде социальной выплаты, в обмен на тридцатилетний стаж подземной работы, и многое-многое другое.
Письмо Голове
Уважаемый Олег Владимирович!
Я уже неоднократно затрагивал тему своей потусторонней жизни, обращаясь в устной форме к руководителям города, в том числе и к Вам, с вопросом, волнующим меня, как патриота своего города, и сегодня, после долгих размышлений, хочу спросить у Вас: где и как будет похоронено моё бренное тело? Одно милое местечко, возле родственников, я держу для себя. Но, очевидно, мне придётся лежать в городской черте – потомкам на поклонение? Естественно, возникает резонный вопрос: где?
Улыбаюсь открыто и весело,
Белозубо и заразительно,
Потому что я знаю - есть она
Сила та, что порою губительна.
Соберу я из пазлов мгновения,
Мной доверчиво пережитые,
Я сегодня как ваза разбитая -
То ли склеить меня, то ли выкинуть.
Небо твое никуда не денется
Голову повыше подними,
Ты же смотришь под ноги,
Где всякая безделица
Кажется финалом для любви.
Будет завтра оттепель,
Будет завтра солнечно,
Почему-то вспомню о былом.
Завтра ставка очная
С призраками прошлого,
Что случайно постучались в дом.
Безусловно верная,
Безнадежно грешная –
Ночевать я не приду домой.
По осколкам прошлого
Я ступаю бережно,
И хохочет небо надо мной.
Убежим с тобой – далеко – далеко,
Лишь вдвоем – только я и ты.
Там глубокое синее небо
Примет нас в объятья свои.
Вот как-то десятник говорит извозчику:
- Поезжай на меловую гору и нагрузи бричку доброго мелу. Рудничный двор белить надо!
Справил тот извозчик наказ и свалил мел прямо у шахтного ствола. На другой день идут два забойщика Шилов и Нилов, глядь – меловая куча.
- Возьму я кусочек мелу в шахту, - говорит Шилов своему товарищу.
- Да уж возьми! - смеётся тот.
А смеется он оттого, что знает, как попадет мелок в руки шахтеру, так того и тянет написать чего-нибудь этакое залихватское в шахте.
Посвящается брату Виктору,
канувшему в вечность с
горизонта 870 м. ш-ты им.
Н.А.Изотова п./о «Артемуголь».
Смотрю на сонм своих героев,
Стоящих за стеклом на стеллаже,
Тут Ницше, Лео Таксиль и Хрущев.
Сгрудились жуткой стопкой ниже
Троцкий, Бабель, Мальдемштам,
«Декамерон», зажатый Ильичами,
Вот вечно юный Низами и Беранже.
Эта писанина – копия письма, присланного на запрос по брачному объявлению. Стиль и орфография автора сохранены (правда, я вынужден, по-своему усмотрению, делать "красные строки").
Здравствуйте Светлана!
Письмо Ваше получил за которое большое спасиба. Работаю я монтажником-высотником в специолизированнам страительно монтожном упровлении по ремонту металургического оборудовония. Обслуживаем мы 4 завода. Макеевский металургический, макеевский коксохим завод, ясиновский коксохимзавод и труболитейный. Кроме работы на заводе приходится заниматся строительством. Ремонтируем сторые отслужившие свой срок здания и после реманта вних вселяются наши рабочии. В настоящее время живу с родителями в государственном доме. Квартира 2х комнатная. Предки ее выкупили.
Сергею Михайловичу сегодня, как никогда, трудно давалось пробуждение. Правильнее сказать: он даже не просыпался, а его сознание медленно становилось на рельсы сегодняшнего дня. Всего лишь минуту тому назад кто-то большой и чёрный неистово шептал на ухо: «Восстань! Я приказываю тебе! Восстань и иди!» С трудом, разлепив глаза, он убедился, что призывающий голос из предыдущего кошмара – это всего лишь нелепые картинки из чужой жизни, чудом проникшие в его спящее беззащитное сознание, спустя несколько минут забудутся, и наступивший день развеет их безвозвратно. Попытался смочить внутренней влагой ком в пересохшем горле – с трудом, но получилось, повернул голову к часам (жена называет – «система»)…
Дед Василий проснувшись утром, никогда не вставал сразу с постели. День обещал быть хорошим. Луч солнца сквозь щель между занавесками медленно подбирался к сучку в половице. Василий Григорьевич знал: сегодня это будет означать – восемь часов утра, и как бы не хотелось, нужно вставать. Сел в кровати, ногами нащупал домашние шлёпанцы, потянулся. Жизнь уже давно где-то растеряла стремительный бег, и сейчас дни, одинаковые в своих желаниях и возможностях, неторопливо сменяли друг друга, ничем не радуя старика.
