Картина
Картина
Мазок за мазком ложился на полотно будущей картины. Он никогда не рисовал по памяти, всегда с натуры. Но в этот раз он закрывал глаза и видел образ, он открывал глаза и все равно видел её.
Из глаз, словно разбавленная краска стекали ручейками слезы.
Рисуя впервые её, он мог по настоящему, как никто другой, оценить всю красоту её глаз, губ. Всю гармонию её образа, как будто она была не с этого мира, как будто она не принадлежала этой вселенной. В её чертах было, что-то божественное. Вот только теперь рисуя её, он мог себе ответить на вопрос: «Почему он её полюбил? За что?».
- Нет, я любил не человека, я любил ангела.
Произнес он вслух, достаточно громко, что проснулась кошка. Она, поднявши свою мордочку, посмотрела на хозяина, зевнула и опять свернулась в клубочек.
Сквозь открытое окно в комнату пробиралась ночная свежесть и смешиваясь с запахом краски, порождала особый аромат. Слышались редкие звуки машин, проносящихся по проспекту. Возле лампочки кружился мотылек, который непонятно каким образом попал в квартиру, поскольку на окнах были надеты сетки. Мотылек покружил немного возле лампочки, а потом, ударившись крыльями о раскаленное стекло, упал куда-то на пол, чтобы больше никогда не взлететь.
Он, почему-то видя смерть мотылька, сравнил себя с ним. Он так же как этот мотылек покружил возле блаженного огня и так же как он был опален им. Оставался только вопрос: « А сможет ли он еще взлететь?»
Подумав, что не стоит пока заботится о такой мелочи как его будущее, он принялся дальше рисовать.
Мазок за мазком рождалось на холсте чудо, которое уничтожало его. Чем ближе он приближался к завершению, тем все сильнее становились душевные терзания, его начали сводить судороги в животе, руки сжимали кисть сильней и сильней, чтобы она не выпала из дрожащих рук. Нервное напряжение нарастало как шторм, с каждым новым мазком все сильнее и сильнее.
Как часто творения уничтожают творца. Это их плата и благодарность за всё.
Когда последний мазок ложился на холст, уже первые лучи солнца касались шиферных борозд домов. Дворники мели тротуар, кто-то спешил уже на первые маршрутные автобусы. Город просыпался и оживал, а он умирал и чахнул. Он в последний раз дотронулся кистью до холста, отошел, сел напротив и закурил.
Его охватило отчаянье. «Он завершил свое творение и что дальше? Что дальше?!»
Скурив пару сигарет и докуривая последнюю, он резким движение встал, взял холст и пошел с ним в ванную, там он поджег картину и смотря как сгорает его творение улыбнулся.
Следующую ночь он опять рисовал её. Мазок за мазком он творил свою реальность, в которой было место только для неё.
Мазок за мазком ложился на полотно будущей картины. Он никогда не рисовал по памяти, всегда с натуры. Но в этот раз он закрывал глаза и видел образ, он открывал глаза и все равно видел её.
Из глаз, словно разбавленная краска стекали ручейками слезы.
Рисуя впервые её, он мог по настоящему, как никто другой, оценить всю красоту её глаз, губ. Всю гармонию её образа, как будто она была не с этого мира, как будто она не принадлежала этой вселенной. В её чертах было, что-то божественное. Вот только теперь рисуя её, он мог себе ответить на вопрос: «Почему он её полюбил? За что?».
- Нет, я любил не человека, я любил ангела.
Произнес он вслух, достаточно громко, что проснулась кошка. Она, поднявши свою мордочку, посмотрела на хозяина, зевнула и опять свернулась в клубочек.
Сквозь открытое окно в комнату пробиралась ночная свежесть и смешиваясь с запахом краски, порождала особый аромат. Слышались редкие звуки машин, проносящихся по проспекту. Возле лампочки кружился мотылек, который непонятно каким образом попал в квартиру, поскольку на окнах были надеты сетки. Мотылек покружил немного возле лампочки, а потом, ударившись крыльями о раскаленное стекло, упал куда-то на пол, чтобы больше никогда не взлететь.
Он, почему-то видя смерть мотылька, сравнил себя с ним. Он так же как этот мотылек покружил возле блаженного огня и так же как он был опален им. Оставался только вопрос: « А сможет ли он еще взлететь?»
Подумав, что не стоит пока заботится о такой мелочи как его будущее, он принялся дальше рисовать.
Мазок за мазком рождалось на холсте чудо, которое уничтожало его. Чем ближе он приближался к завершению, тем все сильнее становились душевные терзания, его начали сводить судороги в животе, руки сжимали кисть сильней и сильней, чтобы она не выпала из дрожащих рук. Нервное напряжение нарастало как шторм, с каждым новым мазком все сильнее и сильнее.
Как часто творения уничтожают творца. Это их плата и благодарность за всё.
Когда последний мазок ложился на холст, уже первые лучи солнца касались шиферных борозд домов. Дворники мели тротуар, кто-то спешил уже на первые маршрутные автобусы. Город просыпался и оживал, а он умирал и чахнул. Он в последний раз дотронулся кистью до холста, отошел, сел напротив и закурил.
Его охватило отчаянье. «Он завершил свое творение и что дальше? Что дальше?!»
Скурив пару сигарет и докуривая последнюю, он резким движение встал, взял холст и пошел с ним в ванную, там он поджег картину и смотря как сгорает его творение улыбнулся.
Следующую ночь он опять рисовал её. Мазок за мазком он творил свою реальность, в которой было место только для неё.
Коментарів 2