Метаморфоза
Перед глазами, словно на гигантском дисплее, возникло незнакомое ему слово метаморфоза. Метаморфоза? Какая метаморфоза? Я не знаю никакой метаморфозы, и знать не хочу! Не впутывайте меня в свои дела! Метаморфоза? Мета? Метать? Не икру ли? Икрометание? Ха-ха! Морф…. Морфий? Метать морфий? Бред какой-то! Сударь, доктор Морфий уже заждался вас…
Яков открыл глаза.
Бредовое окончание сна, начало безвозвратно тонуть в редких пробивающихся солнечных лучах. Он повернул голову в сторону окна – шторы спасали комнату от бушующего июльского солнца, стоящего в зените. Доктор Глюк умчался, но слово метаморфоза отпечаталось в его сознании свинцовым типографским шрифтом.
- Кажется, я всё-таки слышал это слово, или читал о нём? Да Бог с ней, метаморфозой. Ещё пару дней отработать в третьей смене и не такое начнёт сниться.
Яков органически не переваривал третью смену. Работая в проходке, он с напарником, минимум неделю в месяц ходил в ночную смену. Ему легче было отработать днём две смены подряд, чем полсмены ночью. Он ненавидел эту нечеловеческую смену, это издевательство над личностью.
- Метаморфоза? – в воздухе странным образом плавала тяжёлая вязь.
- Да чёрт бы её побрал, эту метаморфозу! Откуда только взялось это наваждение на мою голову?!
Сегодня они с женой оба выходные. Яков прислушался – в квартире – ни шороха. Но тишина обманула Якова – скрипнула дверь туалета, потом раздалось тихое гудение стиральной машины-автомата, свидетельствующее: жизнь в доме не замерла. Посмотрел на часы – ровно два часа пополудни.
- Странно! К нам через три часа начнут друзья подтягиваться, а она стирку затеяла.
Каждый год, они в тесном кругу скромно отмечали дату своего официального бракосочетания. И каждый год Яков доводил супругу Нину, чуть ли не до слёз, называя этот день «деревянной свадьбой». В первое время, после настоящей «деревянной свадьбы», шутка более-менее воспринималась, а в последние два-три года, после ухода гостей, Нинель (так Яков звал жену в быту) устраивала ему скандал. Яков, дня три тому назад заметил, что чем ближе сегодняшний праздник, тем нервозней становится жена.
- Что будет сегодня после ухода гостей? Я ведь всё равно за третьим тостом скажу: «За нашу дорогую «деревянную свадьбу». Мда-а.
Накинув халат на голое тело, Яков вышел в зал, где жена, удобно расположившись в кресле, занималась маникюром.
- Нинель, сделай кофейку.
- Не видишь – я стираю, - при этих словах, она вытянула левую руку, любуясь и одновременно проверяя правильность наложения лака на ногти.
- Ну-ну.
- Но я действительно стираю. Ты же слышишь – машинка работает!
Яков молча проглотил обиду, но про себя отметил: «Я не буду сегодня говорить о «деревянной свадьбе». Я скажу…. Я скажу: в этот замечательный день… лет тому назад, сплелись в страстном порыве кроны двух деревьев – тополя и берёзы. Да нет, на берёзку она уже явно не тянет. Посмотрю на её поведение, а то – тополя и ракиты. Нет, нельзя – обидится, за ракиту, точно обидится». Потом он развернулся, и, выходя из комнаты, произнёс вслух, не повышая интонации, чтобы ненароком не обидеть жену… раньше времени:
- Хорошо, стирай дальше…
Яков пошёл в туалет, по пути любуясь стенами – всё-таки хороший ремонт они сделали в квартире. Он настоял на расцветке новых обоев. Поменяли мебель, полы застлали ковровым покрытием фантастических расцветок и изумительного качества. Квартира выглядела аккуратным уютным гнёздышком. Открыл дверь в санузел – в нос неожиданно ударил резкий запах ацетона.
- Опять моим ацетоном свои ногти мыла. Сколько раз говорить твердолобой – протирай ваткой. А в ответ: «Мне в блюдце удобнее «отмачивать». Мозги свои лучше бы «отмочила». Вонищи наделала.
В квартире, это было единственное помещение, которого ещё не коснулась реконструкция. Всё уже было давно приготовлено: трубы, краны, новый современный унитаз, компактный вентилятор для проветривания. У Якова была привычка – иногда курить в туалете. Он зашёл, закрыл за собой дверь, щёлкнул пальцем по бачку, убедившись, что он полон воды. Нужно заметить, что начинка санузла несла на себе печать хрущёвских времён. То есть, чугунный бачок возвышался на уровне головы, сбоку свисала цепь с ручкой для открытия клапана. Вся эта архаичная система была подготовлена Яковом к демонтажу, и держалась на «честном слове».
- Метаморфоза…
- Тьфу-ты! – чертыхнулся он от появившегося в его сознании слова, продолжающего преследовать его с завидной настойчивостью.
- Ракита, калина красная… ягода деревянная.
Яков распахнул полы халата, уселся на унитаз, тут же взял с полочки сигарету, спички. Чиркнул спичкой, сделал первую затяжку, наслаждаясь, кинул горящую спичку под себя…. Вначале раздался звук, наподобие сработавшей невинной новогодней хлопушки, следом в воздухе распространился запах жжёного валенка, вытеснивший химический, до этой минуты щекотавший ноздри. Всё это произошло, в считанные мгновения, на фоне острой, жгучей и нарастающей боли, где-то там, в унитазе. Если сначала ему казалось, что горел только низ, то теперь появилось ощущение – словно со средней части его тела, с обеих сторон, заживо содрали кожу. Внезапно неведомая сила подбросила Якова с унитаза вверх. Пружина, выбросившая его, слегка не рассчитала, и он правой стороной головы, со всего маху ударился о бачок. Тут же, с рассечённой кожей рухнул на дверь, которая под влиянием воздействия толчка и законов физики, с силой распахнулась, а потом попыталась встать на место, т. е. закрыться, но на этом пути уже встретила препятствие в виде Яшиного лба. Вместе с полученным ударом, в голове молнией вспыхнуло:
- М Е Т А М О Р Ф О З А !!!
Ничего ещё не понявший, ослеплённый от боли, в шоковом состоянии, он чувствовал себя йогом, лежащим на ложе из гвоздей. Вот только Яков отличался от мага тем, что каждый гвоздь наполовину вонзился в его плоть, а в середине тела, по периметру, почему-то все гвозди были забиты по самую шляпку.
- Нинка!!! – Со стоном прорычал Яков.
Нинка в ответ промолчала.
Яков обернулся посмотреть, обо что о
н мог так сильно удариться головой. И только он понял, обо что, как это «что» срывается со своего места, и всей своей чугунной массой бьёт Якова по правой стопе. Ему показалось – он услышал хруст собственных костей. Выплеснувшаяся из бачка вода, накрыла его небольшой волной.
Яков смотрел на пульсирующую из раны на ноге кровь, окрашивающую воду на полу, попытался вытереть струю крови, текущую по лицу из раны на голове, но только размазал её, и ему вдруг пришла в голову довольно странная мысль:
- Что же ещё должно сейчас произойти?!
Со стоном посмотрел по сторонам, но вроде сюрпризов больше ждать было неоткуда.
- Нинка?! – крикнул изо всех сил Яков, но так ему только показалось, что изо всех сил.
Нинка, в быту – Нинель, стоически молчала.
- Нинка, убью!!!
- Для кого – Нинка, а для кого-то теперь будет – Нина Фёдоровна, и она ещё стирает, между прочим, - отозвалась ни о чём не подозревающая жена, упиваясь своим ответом на хамство мужа.
- Нинка, иди сюда! – Опять изо всех сил завопил Яков, но на этот раз получилось громче.
- Не рано ли ты буянить начал?! «Деревянная свадьба» ещё не началась, а ты уже дурачишься?
- Нинка, с…а, иди сюда!!! – Получилось-таки крикнуть в этот раз довольно громко, особенно удачно у него получилось со вторым словом.
Нина Фёдоровна, любующаяся сделанным маникюром на правой руке, подскочила, как ужаленная, к двери в зал, и демонстративно захлопнула её, показав, таким образом, своё отношение к взбесившемуся мужу.
- С…а будет ещё долго стирать! А Яшка – сама с…а! – жена подошла к телевизору, включила его и сделала громкость до предела, пытаясь чужой любовью заглушить внезапную вспышку её гнева. - И когда? В день нашей «деревянной свадьбы»? Тьфу-ты, Господи! Прости, что вспомнила! Так ведь достал уже своей причудой…. Если сейчас – так «прорвало», то, что будет с ним, когда выпьет?! – ужаснулась Нина сегодняшнему вечеру. В глубокой растерянности от такого неожиданного бестактного и убийственного отношения мужа, она плюхнулась в кресло. Чувствуя себя самой одинокой и беспомощной женщиной на свете, невидящим взором уставилась на экран, который пытался передать всю глубину темперамента, всю искренность чувств любвеобильного Леонсио к недалёкой Изауре.
Яков, не дождавшись помощи, попытался встать, опираясь руками о дверной косяк. Резкая боль вновь кинула его на пол, но уже внутрь санузла, в воду, которая при его падении выплеснулась в коридор.
- Отстиралась, - подумал он, с горечью глядя на выливавшуюся воду из бачка, лежащего на полу, потому, что она продолжала поступать в него через шланг. Яков закрыл крышку, поменявшего цвет унитаза, хотел встать на колени – не получилось – не давала боль в правой ноге. Тогда он сделал упор на левую руку, правую вытянул вперед, ухватившись за трубу в углу, подтянулся, и ценой неимоверных усилий закрыл кран. Вода перестала журчать в бачке, не смотря на то, что от его движений она продолжала переливаться через порог, лужа в коридоре не увеличивалась, очевидно, нашёлся более короткий путь.
- Хорошо, что сосед снизу ещё не приступил к ремонту квартиры, - пришла не к месту хозяйская мысль, - говорил: дождусь пока ты, Яков, кончишь стучать, потом уже я начну, чтобы нашим соседям не скучно было.
Яков развернулся в красной луже, в которой остался плавать новый турецкий халат, и по-пластунски переполз через порог, оттолкнувшись левой ногой сначала от стены, потом от унитаза. Первый барьер был взят. По новому ковровому покрытию, ценою титанических усилий полз Яков, оставляя за собой две кровавые полосы, местами пересекающиеся, и образующие узоры удлинённых восьмёрок. Вместо правой ноги он ощущал сплошную полосу боли. «Гвозди» в середине тела стали толще и длиннее, когда же он полз, опираясь на бок, испытывал несравнимые ни с чем мучения, казалось, что изощрённые садисты продолжают обрабатывать паяльной лампой обожжённые места. На лбу уже прощупывалась громадная шишка, голову он еле мог приподнимать над полом, кровь из раны лилась куда-то по шее и вниз…. Вот и дверь в зал – там раздался выстрел…. Яков услышал – во входную дверь отчаянно колотили. Он из последних сил толкнул дверь в зал…
Болело всё, что только могло болеть. Яков почувствовал себя куколкой в коконе из боли. Кто-то, стоя, у его изголовья монотонным голосом читал молитву. Яков прислушался – к счастью, он ошибся. Чужая мужская речь изобиловала медицинскими терминами:
- Перелом правой ступни, хорошо, если без смещения, тогда хромать ему недолго… Гематома…. рубящая рана головы…. рентген обязателен…. сотрясение головного мозга, явное…. потеря сознания чревата…
Ну, а здесь…. Хорошо, если обойдётся только пересадкой кожи…. Пострадавший застрахован?
Чей-то знакомый женский голос утвердительно ответил.
Другой женский голос с явной ноткой неуверенности:
- Случай неординарный. Нам придётся отправлять его в областной центр, но ему необходимо в первую очередь и в травмоцентр, и в ожоговый центр, и в нейрохирургию тоже нужно попасть в первую очередь, иначе – ожоговый не понадобится…. Я не знаю.
- Ничего страшного, по пути созвонимся – решат за нас. Не таких довозили, - возразил мужчина спокойным тоном.
Яков медленно открыл глаза. Он был дома, лежал, одетый в пижаму, на диване в зале. Над ним стояли мужчина и женщина в белых одеждах.
Он смочил слюной пересохшее горло и тихим голосом осторожно спросил:
- Я в раю? – потом перевёл взгляд на стоявшую рядом с незнакомыми людьми, заплаканную, в быту – Нинель, - конечно же, нет. Вы доктор?
- Да, но вам не нужно сейчас разговаривать.
- Ответьте мне, пожалуйста, что такое метаморфоза?
Люди в белом переглянулись. Потом мужчина удивлённо пожал плечами, и неуверенно произнёс:
- Кажется, это… это означает: превращение, что-то вроде преобразования... – после паузы, словно что-то вспомнив, добавил, делая, режущее слух, ударение на букве «г», - чего-либо.
- Спасибо доктор, вы мне очень помогли, - прошептал Яков, и вновь потерял сознание.
Доктор вздохнул:
- Опять, - посмотрел на коллегу, потом на Нину, быстро покачал головой, словно в такт весёлой песне, - нейрохирургия подождёт. Едем в ожоговый…
3.12.2007 г.
