Два Тараса*
- А что я могу ещё добавить?
- Значит, ничего новенького, не слишком смешного, я больше не услышу? Ты, прежде чем ответить, подумай хорошо.
- Хоть думай, хоть не думай – я всё сказал, - Тарас посмотрел в глаза капитану, вздохнул, удивляясь тупости, или нежеланию капитана поверить ему.
- Так и запишем, что проигнорировал мои вопросы, т. е. промолчал по причине своей культурности. Так?
- Да. Если вас устроит такая формулировка.
- Добро. Сержант Кухаренко! - позвал капитан. Дверные петли скрипнули жалобной мелодией, словно предвещая о начале следующего акта трагикомедии.
Тарас автоматически повернул голову на звук открываемой двери. Сержант, огромного сложения, остановившийся на пороге, казалось, завис над комнатой.
- Вот бы нам такого в лаву на молоток, - скользнула глупая мысль у задержанного, и быстро уступила место новому ощущению. Хотя страха не было, но тяжёлое предчувствие чего-то страшного начало сжимать ему сердце. – Не нужно бояться! Не нужно бояться! – Пытался внушить ему внутренний голос. – Просто нереальное стало явью.
Кухаренко смотрел поверх Тараса на своего начальника. Капитан молча кивнул в сторону Тараса. Сержант оглянулся в коридор, и, в свою очередь, кивнул, будто кого-то приглашал подойти к себе. За его спиной, словно из-под земли, выросли ещё два стража правопорядка. Сержант вошёл, вернее, ввалился глыбой в комнату, за ним второй милиционер, третий.
Одновременно с захлопнувшейся дверью погас свет, лишь, незамеченный до этого момента, маленький светильник, висящий на стене, давал возможность различать в темноте человеческие силуэты.
- Вот хорошо – выбило электроэнергию, - облегчённо вздохнул про себя Тарас, и, благодаря наступившей темноте, ухмылка смогла пробежать по его лицу. – Капитан перестанет на мозги капать. Фома неверующий. Стоп! А светильник…
- Последний раз спрашиваю: назови свою фамилию, – странной вкрадчивой интонацией прозвучал голос капитана, в комнате, наполненной тяжёлым мужским дыханием.
- Да сколько можно – об одном и том же? По паспорту – Шевченко, а звать – Тарас Григорьевич.
За спиной ударил раскат грома – такое впечатление создалось у него от раздавшегося смеха милиционеров, стоящих сзади.
- Ну что ж – классик, так классик. Ты сам подражаешь его судьбе, товарищ Шевченко…
Резкий удар по правому боку заставил Тараса, вместе со стулом, неуклюже рухнуть на пол. Тупая боль пронзила область нижнего ребра, на мгновение задержалась где-то внутри, затем отдалась в мозге, и ушла в район копчика. Не ожидавший такого поворота событий, Тарас хотел крикнуть: «Что ж вы делаете?!», но точно такой же удар пришёлся по второму боку, и вопрос умер, растворяясь в нарастающей боли от посыпавшихся на него града ударов. Он успел только закрыть лицо руками, и свернуться калачиком…
Следует напомнить – в подобном амплуа, это был его первый визит в данное заведение. Шахтёры – народ не святой, поэтому кто попадал в схожие истории – делился новыми впечатлениями, чтобы другие учились на их ошибках. Тарас никогда не злословил над ними, но иногда с высоты своего житейского опыта, мог позволить лишь слегка пошутить, напоминая о человеческих возможностях, упоминаемых в местном фольклоре: «Не можешь пить – … через тряпочку». Прошедшие через этот круг ада, долго жаловались на боли «где-то внутри», хотя они никогда не могли предъявить претензии – следов-то не было. По этому поводу, уже, сколько лет бытует шутливое суждение, что, мол, задержанных хулиганов и, как любителей, так и профессионалов, пытающихся побороться с водочкой, огуливает валенок со старинным чугунным утюгом внутри, от того на их телах не остаётся следов побоев. Услышав, в очередной раз, эту версию, Тарас мог позволить себе лишь осклабиться, представляя, как человек в милицейской форме, огуливает очередную жертву валенком сорок пятого размера.
- Хватит, - раздалась спасительная команда из уст капитана.
- Опять стул оторвался, - с ноткой сожаления произнёс сержант. – Свет включить?
Тарас уяснил – попал под раздачу, не совсем, правда, понимая за что. Сильные руки подняли его с пола, и заботливо усадили на заранее поставленный стул.
- Обожди, Кухаренко, - и, тут же, скороговоркой снова задал Тарасу вопрос. – Вспомнил свою фамилию?
- Шевченко Тарас Григорьевич.
- Твоё право.
- Что же вы… делаете, гестаповцы?
Последние слова Тарас сумел еле выговорить, но они утонули в звуках от частых ударов по человеческому телу…
- Достаточно.
Процесс усаживания на стул повторился.
- Свет зажгите.
Яркий свет больно ударил в глаза.
- Фамилия?
Шевченко сидел, смотря перед собой невидящими глазами. От боли, пронизывающей каждую клеточку тела, ему показалось, что он начал терять сознание, потому как окончательно пришёл в себя, когда чужие руки заботливо поймали его, заваливающегося на правый бок.
- Дайте ему воды.
Тарас взял из рук Кухаренко стакан воды, отхлебнул сначала с жадностью большой глоток, затем стал пить мелкими глотками, пытаясь унять мелкую дрожь.
- Ещё можно водички, - спросил Тарас, не узнавая свой голос.
- Перебьёшься, - Кухаренко забрал стакан и поставил его на столик, стоящий в углу комнаты.
- Хорошо, что не расслышали последние слова, - подумал Тарас.
Капитан закурил, глубоко затянулся:
- Что же нам с тобой делать, уважаемый Тарас Григорьевич, - подвинул пачку сигарет к краю стола. – Закуривай.
- Я не курю.
- Писателям вредно, - ехидно заметил, стоявший сзади, милиционер, - мысли задохнутся.
Капитан улыбнулся.
- Очевидно, не доходит – идиотская выходка с Шевченко, лишь усугубляет твою дальнейшую жизнь. Вместо честно заработанных пятнадцати суток, ты, алкоголик, получишь не менее трёх лет. Я позабочусь об этом, ради того, чтобы нам не казаться такими глупыми, какими ты нас представляешь. И в том, что именно так, в будущем, разовьются события, можешь даже не сомневаться.
- Я и не собираюсь думать иначе, - согласился Тарас, прикладывая руку к правому боку, и пытаясь, таким образом, унять, рвущуюся наружу, боль.
- Приплюсуем ещё сопротивление при задержании. Кухаренко, покажи…
Сержант закатил левый рукав кителя, расстегнул пуговицу на манжете рубашки, и показал ссадину на запястье.
- Вот, товарищ капитан, задержанный, сопротивляясь, ранил меня кирпичом.
Капитан спросил, переводя взгляд на Тараса:
- Надеюсь, ума хватило, чтобы кирпич захватить с собой, в виде вещдока?
У Кухаренко лицо расплылось в улыбке:
- Обижаете, товарищ капитан. Камушек лежит, ждёт своего часа, в свежую газетку завернутый. Принести?
Тарас ощутил, как леденящий ужас закрадывается в душу. Слушал и, удивляясь, не верил своим ушам – как элементарно можно упрятать человека за решётку. И ведь, главное, за что? Только он, с напарником по работе, отошёл от «Рицы» на десяток метров, подъехал «воронок», и их, словно безропотных баранов погрузили в машину. Затем отвезли в местный вытрезвитель, до которого по прямой дороге не более двухсот метров. Нам ли сопротивляться этим «бычарам»? Возможно, капитан, таким образом, намекает на деньги, чтобы я откупился от них, вернее, выкупить обязательное сообщение на шахту о посещении вытрезвителя. Нет, нельзя предлагать. Нужно выжидать.
- Алло! Ты слышишь, о чём я говорю? – капитан постучал зажигалкой о стол.
- Слышу, но я не понимаю, что вы хотите от меня? Мы с товарищем, после смены, зашли в пивбар, выпили по две кружки пива и пошли на свой автобус, а ваши люди привезли нас сюда.
- Правильно сделали, что привезли. Вы, в таком виде, представляете угрозу для нашего общества. Поэтому, на старости лет, со своим товарищем и пойдёте по одинаковым статьям.
Слюсаренко!! Покажи этому писателю синяк, который тебе поставил его друг по литклубу.
Милиционер сделал шаг вперёд, повернулся к Тарасу.
- Смотри, что тот гад натворил!
Тарас повернул голову, посмотрел вверх – на широком, красном лице, под левым глазом, фиолетовым пятном маячил синяк.
- Виссарион мухи не обидит, не то, чтобы метку в глаз зарядить, значит, его тоже «отделали», - подумал Тарас.
- Фамилия?
- Шевченко Тарас Григорьевич.
- Уже не смешно, - раздался над ухом голос Кухаренко.
Капитан:
- Действительно. Уже не смешно. То, что вы на шахте душу тешите своими анекдотами, это другое дело. Но здесь ты должен чётко и правдиво отвечать на поставленные вопросы. Какие упёртые деды попались?! Один возомнил себя Белинским Виссарионом Григорьевичем. Второй представляется Шевченко, который Тарас Григорьевич. Или добавить?
Тарас замотал головой:
- Достаточно. Вполне хватает. На всю оставшуюся жизнь хватит!
- Тогда назови свою фамилию.
- Шевченко Тарас Григорьевич.
За его спиной раздался возмущённые голоса:
- Довольно с ними возиться, утром отправить на «дурочку», чтобы голову нам не морочили.
Два Григорьевича под окном пряли поздно вечерком, - попытался съюморить милиционер с подбитым глазом. Стражи порядка во главе с капитаном дружно засмеялись.
- Да, я – Шевченко! А мой напарник – Белинский! И я, и он, носим эти фамилии почти по пятьдесят лет. И наш начальник, давая нам наряд, обращается к нам не иначе, как: Григорьевичи. Не то, что вы – сразу по бокам. И, если не верите, позвоните на шахту – там подтвердят. Могли бы сразу на шахту позвонить.
Кухаренко со товарищи переглянулись, затем все трое посмотрели на капитана. Тот вскинул руку, посмотрел который час.
- Уведите, только в другую камеру. Кухаренко, понял?
- Так точно, товарищ капитан!
Проводив взглядом уходящих, капитан ещё раз посмотрел на стрелки часов, незаметно подкравшихся к девяти часам вечера. Зазвонил телефон. Разговаривая по телефону, он не отрывал взгляда от циферблата:
- Да. Да. Хорошо. Сейчас…
Ладно, дедов оставим на завтра, не до них сегодня. Пусть отдыхают…
Перед тем, как выйти из комнаты, капитан оглянул её. Глаз задержался на стуле.
- Нужно будет его завтра на своё место определить, а то действительно как-то не красиво получается. Неудобно.
Прошла ночь.
Наступило утро рабочего дня для всех советских людей. Капитан уже полчаса, как находился в своём кабинете.
- Так, десять минут девятого. Наверное, девочки губки накрасили, приготовились работать, усевшись на своих рабочих местах. Пора звонить в отдел кадров шахты – дедов проверить.
- Здравствуйте! Это беспокоит вас капитан…. На вашей шахте, работают: Шевченко Тарас Григорьевич, табельный номер…, и Белинский Виссарион Григорьевич, табельный номер…?
- Минутку, а что они к вам попали?
- Да, нет. Простая формальность.
- Это наши рабочие. Участок № 45, начальник К… Э… П…, телефон нарядной участка…
- Спасибо.
Пердуны старые!
Козлы!!
Капитан позвонил на пост:
- Дежурный, вчерашних классиков ко мне по очереди.
Возле двери камеры зазвенели ключи. Два раза лязгнул замок, резким звуком ударил засов, и тяжёлая металлическая дверь отворилась с таким страшным скрипом, что можно было, смело утверждать – петли, со дня постройки здания, специально не смазывали для усиления угнетающего эффекта. В светлом проёме двери возник сержант, и, с наигранной весёлостью, скороговоркой произнёс:
- Ну что, хулиганы, тунеядцы, алкоголики, отдыхаете? Вчерашний Шевченко на выход, - чуть помедлив, добавил. – С вещами.
По лицам задержанных пробежала грустная улыбка. Тарас не торопясь, вышел из камеры. Лицом к стене встал на место, молча указанное милиционером. Не поворачиваясь к охраннику, он тихо спросил, не особо надеясь на ответ:
- А почему вчерашний?
- Потому что позавчера привезли тоже Шевченко Тараса Григорьевича. Документов у него нет, говорит, мол, временно безработный. Разве с сокамерниками не познакомился? Развелось вас, как… Давай, - он слегка толкнул в спину Тараса. – Становись на путь домой.
Вскоре они подошли ко вчерашнему пыточному кабинету. Дверь открылась, и оттуда, наперегонки с запахом кофе и табака, стремительно вышел Белинский, подмигнул Тарасу:
- Я подожду на улице.
- Разговорчики! – рявкнул конвоир. Открыл дверь. – Можно, товарищ капитан?
- Заводи.
- Доброе утро, гражданин капитан.
Капитан недобро усмехнулся.
- Для кого – доброе, а для кого – не очень. Я смотрю – быстро освоился, и отдохнуть успел наш Тарас Григорьевич?
- Не жалуюсь на сон.
- Это хорошо, когда в здоровом теле – здоровый дух.
Я скажу вам, Тарас Григорьевич, больше, чем может сказать на моём месте любой офицер милиции. В данном случае поведение милиции зависело от того, как именно поведёт себя задержанный, т. е. вы. Своим нежеланием сотрудничать с нами, вы спровоцировали нас на неадекватные действия. Только поэтому мы отпускаем вас. Стоит заметить – вас, обоих, из уважения к вашим годам, не купали, хотя это является нарушением содержания в вытрезвителе задержанных, в нетрезвом состоянии, лиц.
Получите личные вещи, проверьте – всё ли в наличии.
- Да какие там вещи, с работы – на работу, - пробормотал Тарас, рассовывая по карманам обиходные мелочи мужского туалета.
- Распишитесь здесь, и вот здесь. Ну, вот и хорошо. И запомните на будущее – обычно случаи, произошедшие, в этих стенах, вчера с вами, всегда зависят от конкретных ситуаций.
Старайтесь теперь больше не появляться в нетрезвом виде в общественных местах. Индульгенции мы вам, естественно, не выписываем. Следующий раз получите пятнадцать суток с обязательными работами по уборке общественных территорий…
Тарас закрыл за собою дверь вытрезвителя. В стороне от крыльца стоял Белинский, ожидавший его. Неожиданно мир предстал совершенно другим. Шевченко глянул на улыбающееся солнце, на огромные зелёные шары раскидистых тополей, пытавшихся утопить в своей тени здание, предназначенное для перевоспитания взрослых людей, и ему показалось, что вчера он прожил совершенно чужую жизнь. Полной грудью вдохнул свежего воздуха, и моментально, в обоих боках, отдалась боль, заработанная двумя кружками пива и славным именем однофамильца.
- Ну, что ждёшь? Понравилось – не можешь расстаться? – с улыбкой спросил Виссарион. – Может быть, Пантелеевича на шахте ещё застанем. Давай быстрее, классик!
- Это ты – горе-классик, а я – великий поэт! – гордо выпрямив голову, ответил Тарас, сходя с нижней ступеньки. – Моя жизнь принадлежит… - И, не договорив фразы, тут же, слегка склонившись в одну сторону, он схватился рукой за левый бок.
- Это точно! – поддакнул Белинский. Бегло посмотрев по сторонам, он направился к другу, но, споткнувшись о маленький камушек, достаточно громко выругался, и повторил манёвр Тараса, но в противоположную сторону, приложив руку к правому боку. – Я ударил ефрейтора в левый глаз. Видел? А ты, что натворил?
- Да я тоже сволочь. Руку поднял на Кухаренко.
- Ну, ты и отважный…
Напарники рассмеялись, пожали руки, здороваясь, и пошли в сторону шахты, время от времени, вспоминая того, кого следует, при этом, автоматически хватаясь за места, где прошёлся «милицейский валенок»…
* Реальный случай, произошедший в семидесятых годах с людьми, которых я знал.
19.01.2009 г
- Значит, ничего новенького, не слишком смешного, я больше не услышу? Ты, прежде чем ответить, подумай хорошо.
- Хоть думай, хоть не думай – я всё сказал, - Тарас посмотрел в глаза капитану, вздохнул, удивляясь тупости, или нежеланию капитана поверить ему.
- Так и запишем, что проигнорировал мои вопросы, т. е. промолчал по причине своей культурности. Так?
- Да. Если вас устроит такая формулировка.
- Добро. Сержант Кухаренко! - позвал капитан. Дверные петли скрипнули жалобной мелодией, словно предвещая о начале следующего акта трагикомедии.
Тарас автоматически повернул голову на звук открываемой двери. Сержант, огромного сложения, остановившийся на пороге, казалось, завис над комнатой.
- Вот бы нам такого в лаву на молоток, - скользнула глупая мысль у задержанного, и быстро уступила место новому ощущению. Хотя страха не было, но тяжёлое предчувствие чего-то страшного начало сжимать ему сердце. – Не нужно бояться! Не нужно бояться! – Пытался внушить ему внутренний голос. – Просто нереальное стало явью.
Кухаренко смотрел поверх Тараса на своего начальника. Капитан молча кивнул в сторону Тараса. Сержант оглянулся в коридор, и, в свою очередь, кивнул, будто кого-то приглашал подойти к себе. За его спиной, словно из-под земли, выросли ещё два стража правопорядка. Сержант вошёл, вернее, ввалился глыбой в комнату, за ним второй милиционер, третий.
Одновременно с захлопнувшейся дверью погас свет, лишь, незамеченный до этого момента, маленький светильник, висящий на стене, давал возможность различать в темноте человеческие силуэты.
- Вот хорошо – выбило электроэнергию, - облегчённо вздохнул про себя Тарас, и, благодаря наступившей темноте, ухмылка смогла пробежать по его лицу. – Капитан перестанет на мозги капать. Фома неверующий. Стоп! А светильник…
- Последний раз спрашиваю: назови свою фамилию, – странной вкрадчивой интонацией прозвучал голос капитана, в комнате, наполненной тяжёлым мужским дыханием.
- Да сколько можно – об одном и том же? По паспорту – Шевченко, а звать – Тарас Григорьевич.
За спиной ударил раскат грома – такое впечатление создалось у него от раздавшегося смеха милиционеров, стоящих сзади.
- Ну что ж – классик, так классик. Ты сам подражаешь его судьбе, товарищ Шевченко…
Резкий удар по правому боку заставил Тараса, вместе со стулом, неуклюже рухнуть на пол. Тупая боль пронзила область нижнего ребра, на мгновение задержалась где-то внутри, затем отдалась в мозге, и ушла в район копчика. Не ожидавший такого поворота событий, Тарас хотел крикнуть: «Что ж вы делаете?!», но точно такой же удар пришёлся по второму боку, и вопрос умер, растворяясь в нарастающей боли от посыпавшихся на него града ударов. Он успел только закрыть лицо руками, и свернуться калачиком…
Следует напомнить – в подобном амплуа, это был его первый визит в данное заведение. Шахтёры – народ не святой, поэтому кто попадал в схожие истории – делился новыми впечатлениями, чтобы другие учились на их ошибках. Тарас никогда не злословил над ними, но иногда с высоты своего житейского опыта, мог позволить лишь слегка пошутить, напоминая о человеческих возможностях, упоминаемых в местном фольклоре: «Не можешь пить – … через тряпочку». Прошедшие через этот круг ада, долго жаловались на боли «где-то внутри», хотя они никогда не могли предъявить претензии – следов-то не было. По этому поводу, уже, сколько лет бытует шутливое суждение, что, мол, задержанных хулиганов и, как любителей, так и профессионалов, пытающихся побороться с водочкой, огуливает валенок со старинным чугунным утюгом внутри, от того на их телах не остаётся следов побоев. Услышав, в очередной раз, эту версию, Тарас мог позволить себе лишь осклабиться, представляя, как человек в милицейской форме, огуливает очередную жертву валенком сорок пятого размера.
- Хватит, - раздалась спасительная команда из уст капитана.
- Опять стул оторвался, - с ноткой сожаления произнёс сержант. – Свет включить?
Тарас уяснил – попал под раздачу, не совсем, правда, понимая за что. Сильные руки подняли его с пола, и заботливо усадили на заранее поставленный стул.
- Обожди, Кухаренко, - и, тут же, скороговоркой снова задал Тарасу вопрос. – Вспомнил свою фамилию?
- Шевченко Тарас Григорьевич.
- Твоё право.
- Что же вы… делаете, гестаповцы?
Последние слова Тарас сумел еле выговорить, но они утонули в звуках от частых ударов по человеческому телу…
- Достаточно.
Процесс усаживания на стул повторился.
- Свет зажгите.
Яркий свет больно ударил в глаза.
- Фамилия?
Шевченко сидел, смотря перед собой невидящими глазами. От боли, пронизывающей каждую клеточку тела, ему показалось, что он начал терять сознание, потому как окончательно пришёл в себя, когда чужие руки заботливо поймали его, заваливающегося на правый бок.
- Дайте ему воды.
Тарас взял из рук Кухаренко стакан воды, отхлебнул сначала с жадностью большой глоток, затем стал пить мелкими глотками, пытаясь унять мелкую дрожь.
- Ещё можно водички, - спросил Тарас, не узнавая свой голос.
- Перебьёшься, - Кухаренко забрал стакан и поставил его на столик, стоящий в углу комнаты.
- Хорошо, что не расслышали последние слова, - подумал Тарас.
Капитан закурил, глубоко затянулся:
- Что же нам с тобой делать, уважаемый Тарас Григорьевич, - подвинул пачку сигарет к краю стола. – Закуривай.
- Я не курю.
- Писателям вредно, - ехидно заметил, стоявший сзади, милиционер, - мысли задохнутся.
Капитан улыбнулся.
- Очевидно, не доходит – идиотская выходка с Шевченко, лишь усугубляет твою дальнейшую жизнь. Вместо честно заработанных пятнадцати суток, ты, алкоголик, получишь не менее трёх лет. Я позабочусь об этом, ради того, чтобы нам не казаться такими глупыми, какими ты нас представляешь. И в том, что именно так, в будущем, разовьются события, можешь даже не сомневаться.
- Я и не собираюсь думать иначе, - согласился Тарас, прикладывая руку к правому боку, и пытаясь, таким образом, унять, рвущуюся наружу, боль.
- Приплюсуем ещё сопротивление при задержании. Кухаренко, покажи…
Сержант закатил левый рукав кителя, расстегнул пуговицу на манжете рубашки, и показал ссадину на запястье.
- Вот, товарищ капитан, задержанный, сопротивляясь, ранил меня кирпичом.
Капитан спросил, переводя взгляд на Тараса:
- Надеюсь, ума хватило, чтобы кирпич захватить с собой, в виде вещдока?
У Кухаренко лицо расплылось в улыбке:
- Обижаете, товарищ капитан. Камушек лежит, ждёт своего часа, в свежую газетку завернутый. Принести?
Тарас ощутил, как леденящий ужас закрадывается в душу. Слушал и, удивляясь, не верил своим ушам – как элементарно можно упрятать человека за решётку. И ведь, главное, за что? Только он, с напарником по работе, отошёл от «Рицы» на десяток метров, подъехал «воронок», и их, словно безропотных баранов погрузили в машину. Затем отвезли в местный вытрезвитель, до которого по прямой дороге не более двухсот метров. Нам ли сопротивляться этим «бычарам»? Возможно, капитан, таким образом, намекает на деньги, чтобы я откупился от них, вернее, выкупить обязательное сообщение на шахту о посещении вытрезвителя. Нет, нельзя предлагать. Нужно выжидать.
- Алло! Ты слышишь, о чём я говорю? – капитан постучал зажигалкой о стол.
- Слышу, но я не понимаю, что вы хотите от меня? Мы с товарищем, после смены, зашли в пивбар, выпили по две кружки пива и пошли на свой автобус, а ваши люди привезли нас сюда.
- Правильно сделали, что привезли. Вы, в таком виде, представляете угрозу для нашего общества. Поэтому, на старости лет, со своим товарищем и пойдёте по одинаковым статьям.
Слюсаренко!! Покажи этому писателю синяк, который тебе поставил его друг по литклубу.
Милиционер сделал шаг вперёд, повернулся к Тарасу.
- Смотри, что тот гад натворил!
Тарас повернул голову, посмотрел вверх – на широком, красном лице, под левым глазом, фиолетовым пятном маячил синяк.
- Виссарион мухи не обидит, не то, чтобы метку в глаз зарядить, значит, его тоже «отделали», - подумал Тарас.
- Фамилия?
- Шевченко Тарас Григорьевич.
- Уже не смешно, - раздался над ухом голос Кухаренко.
Капитан:
- Действительно. Уже не смешно. То, что вы на шахте душу тешите своими анекдотами, это другое дело. Но здесь ты должен чётко и правдиво отвечать на поставленные вопросы. Какие упёртые деды попались?! Один возомнил себя Белинским Виссарионом Григорьевичем. Второй представляется Шевченко, который Тарас Григорьевич. Или добавить?
Тарас замотал головой:
- Достаточно. Вполне хватает. На всю оставшуюся жизнь хватит!
- Тогда назови свою фамилию.
- Шевченко Тарас Григорьевич.
За его спиной раздался возмущённые голоса:
- Довольно с ними возиться, утром отправить на «дурочку», чтобы голову нам не морочили.
Два Григорьевича под окном пряли поздно вечерком, - попытался съюморить милиционер с подбитым глазом. Стражи порядка во главе с капитаном дружно засмеялись.
- Да, я – Шевченко! А мой напарник – Белинский! И я, и он, носим эти фамилии почти по пятьдесят лет. И наш начальник, давая нам наряд, обращается к нам не иначе, как: Григорьевичи. Не то, что вы – сразу по бокам. И, если не верите, позвоните на шахту – там подтвердят. Могли бы сразу на шахту позвонить.
Кухаренко со товарищи переглянулись, затем все трое посмотрели на капитана. Тот вскинул руку, посмотрел который час.
- Уведите, только в другую камеру. Кухаренко, понял?
- Так точно, товарищ капитан!
Проводив взглядом уходящих, капитан ещё раз посмотрел на стрелки часов, незаметно подкравшихся к девяти часам вечера. Зазвонил телефон. Разговаривая по телефону, он не отрывал взгляда от циферблата:
- Да. Да. Хорошо. Сейчас…
Ладно, дедов оставим на завтра, не до них сегодня. Пусть отдыхают…
Перед тем, как выйти из комнаты, капитан оглянул её. Глаз задержался на стуле.
- Нужно будет его завтра на своё место определить, а то действительно как-то не красиво получается. Неудобно.
Прошла ночь.
Наступило утро рабочего дня для всех советских людей. Капитан уже полчаса, как находился в своём кабинете.
- Так, десять минут девятого. Наверное, девочки губки накрасили, приготовились работать, усевшись на своих рабочих местах. Пора звонить в отдел кадров шахты – дедов проверить.
- Здравствуйте! Это беспокоит вас капитан…. На вашей шахте, работают: Шевченко Тарас Григорьевич, табельный номер…, и Белинский Виссарион Григорьевич, табельный номер…?
- Минутку, а что они к вам попали?
- Да, нет. Простая формальность.
- Это наши рабочие. Участок № 45, начальник К… Э… П…, телефон нарядной участка…
- Спасибо.
Пердуны старые!
Козлы!!
Капитан позвонил на пост:
- Дежурный, вчерашних классиков ко мне по очереди.
Возле двери камеры зазвенели ключи. Два раза лязгнул замок, резким звуком ударил засов, и тяжёлая металлическая дверь отворилась с таким страшным скрипом, что можно было, смело утверждать – петли, со дня постройки здания, специально не смазывали для усиления угнетающего эффекта. В светлом проёме двери возник сержант, и, с наигранной весёлостью, скороговоркой произнёс:
- Ну что, хулиганы, тунеядцы, алкоголики, отдыхаете? Вчерашний Шевченко на выход, - чуть помедлив, добавил. – С вещами.
По лицам задержанных пробежала грустная улыбка. Тарас не торопясь, вышел из камеры. Лицом к стене встал на место, молча указанное милиционером. Не поворачиваясь к охраннику, он тихо спросил, не особо надеясь на ответ:
- А почему вчерашний?
- Потому что позавчера привезли тоже Шевченко Тараса Григорьевича. Документов у него нет, говорит, мол, временно безработный. Разве с сокамерниками не познакомился? Развелось вас, как… Давай, - он слегка толкнул в спину Тараса. – Становись на путь домой.
Вскоре они подошли ко вчерашнему пыточному кабинету. Дверь открылась, и оттуда, наперегонки с запахом кофе и табака, стремительно вышел Белинский, подмигнул Тарасу:
- Я подожду на улице.
- Разговорчики! – рявкнул конвоир. Открыл дверь. – Можно, товарищ капитан?
- Заводи.
- Доброе утро, гражданин капитан.
Капитан недобро усмехнулся.
- Для кого – доброе, а для кого – не очень. Я смотрю – быстро освоился, и отдохнуть успел наш Тарас Григорьевич?
- Не жалуюсь на сон.
- Это хорошо, когда в здоровом теле – здоровый дух.
Я скажу вам, Тарас Григорьевич, больше, чем может сказать на моём месте любой офицер милиции. В данном случае поведение милиции зависело от того, как именно поведёт себя задержанный, т. е. вы. Своим нежеланием сотрудничать с нами, вы спровоцировали нас на неадекватные действия. Только поэтому мы отпускаем вас. Стоит заметить – вас, обоих, из уважения к вашим годам, не купали, хотя это является нарушением содержания в вытрезвителе задержанных, в нетрезвом состоянии, лиц.
Получите личные вещи, проверьте – всё ли в наличии.
- Да какие там вещи, с работы – на работу, - пробормотал Тарас, рассовывая по карманам обиходные мелочи мужского туалета.
- Распишитесь здесь, и вот здесь. Ну, вот и хорошо. И запомните на будущее – обычно случаи, произошедшие, в этих стенах, вчера с вами, всегда зависят от конкретных ситуаций.
Старайтесь теперь больше не появляться в нетрезвом виде в общественных местах. Индульгенции мы вам, естественно, не выписываем. Следующий раз получите пятнадцать суток с обязательными работами по уборке общественных территорий…
Тарас закрыл за собою дверь вытрезвителя. В стороне от крыльца стоял Белинский, ожидавший его. Неожиданно мир предстал совершенно другим. Шевченко глянул на улыбающееся солнце, на огромные зелёные шары раскидистых тополей, пытавшихся утопить в своей тени здание, предназначенное для перевоспитания взрослых людей, и ему показалось, что вчера он прожил совершенно чужую жизнь. Полной грудью вдохнул свежего воздуха, и моментально, в обоих боках, отдалась боль, заработанная двумя кружками пива и славным именем однофамильца.
- Ну, что ждёшь? Понравилось – не можешь расстаться? – с улыбкой спросил Виссарион. – Может быть, Пантелеевича на шахте ещё застанем. Давай быстрее, классик!
- Это ты – горе-классик, а я – великий поэт! – гордо выпрямив голову, ответил Тарас, сходя с нижней ступеньки. – Моя жизнь принадлежит… - И, не договорив фразы, тут же, слегка склонившись в одну сторону, он схватился рукой за левый бок.
- Это точно! – поддакнул Белинский. Бегло посмотрев по сторонам, он направился к другу, но, споткнувшись о маленький камушек, достаточно громко выругался, и повторил манёвр Тараса, но в противоположную сторону, приложив руку к правому боку. – Я ударил ефрейтора в левый глаз. Видел? А ты, что натворил?
- Да я тоже сволочь. Руку поднял на Кухаренко.
- Ну, ты и отважный…
Напарники рассмеялись, пожали руки, здороваясь, и пошли в сторону шахты, время от времени, вспоминая того, кого следует, при этом, автоматически хватаясь за места, где прошёлся «милицейский валенок»…
* Реальный случай, произошедший в семидесятых годах с людьми, которых я знал.
19.01.2009 г
Коментарів 1