City of fools*
Можно по-разному трактовать слово Родина.
Где она, наша Родина?
Там, где мы родились? Там, где мы живем? Или где умираем?
Что мы можем предать, или отдать жизнь за кусочек земли – своей, опять же – чужой? Какой мерой определяется та страшная пропасть между этими двумя поступками?
Некоторые с легкостью теряют, потом находят, вновь отказываются и вновь обретают, словно перелетные птицы: на какой скале свили гнездо – там и Родина.
Кто ответит мне: где Родина моих родителей? В тех русских деревнях, где им дана жизнь? В соседней Горловке, где они прожили чудесную эпоху энтузиазма, но в то же время – страшную, когда из-за опрометчивого слова можно было оставить сиротами двоих детей? Или все-таки в моем городе, где у них родилось еще двое. И теперь они, навеки – девяностолетние, спят под гранитными плитами.
Так где же их Родина?
В 2004 году сбылась давняя мечта – я ходил по той земле, где отец, шестилетним мальцом пас гусей у помещика. С промокшими ногами, озябшими руками, я был счастлив, прикоснувшись к Истоку своей Родины, к моему Началу Начал. А моя последняя Родина давно уже определена, и даже не мною.
Если бы я родился в другом городе, соответственно, иначе сложился мой мир, моих родственников и тех близких людей, чьи судьбы соприкоснулись со мной.
Я мог быть полярником, и сейчас мерз где-нибудь на Крайнем Севере, идя по следу песца. Рок имел бы возможность упрятать куда-нибудь подальше с глаз людских, или злобной рукой всадить нож из-за угла в мое тело. Но ничего этого не произошло. Поэтому я радуюсь судьбе, распорядившейся, чтобы я родился в нашем городе.
На южной окраине моего города, над символической глыбой угля, надпись – «Город шахтеров», на восточной – «Город Трудовой Славы». Для меня – это границы действия священного слова Родина.
Я, возможно, несколько высоко взял, но сейчас постараюсь доказать, что у нашего не большого городка (тут я обязан повториться – у моей Родины), есть весомое преимущество перед десятками, даже сотнями городов нашей страны.
В августе прошлого года, во время торжеств в Святогорской Лавре, наш городской Голова попытался познакомить меня со своим коллегой из Тореза, но мы были знакомы, и разговор, за чашкой чая, медленно перешёл о городах-побратимах. Дело это хорошее – иногда давать своему городу, своего рода, встряску. Нельзя ему разрешать «спать», или еще хуже – впасть в отчаяние.
У меня мелькнула шальная мысль… Шальные – они всегда непутевые, все заставляют что-то выдумывать, потом – оглядываться. Вообще мысль – нехорошая штука, все беспокойства в жизни от нее. Если ни о чем не думать – можно совершенно спокойно существовать.
Я предложил своему «патрону»: «Чем мы хуже торезчан – давайте с кем-нибудь побратаемся». По правде говоря, эта идея давно уже зрела в моей голове. Ответ не заставил себя долго ждать:
- Ты, Николай, подумай, может, что-нибудь и получится у… нас.
Я был абсолютно спокоен – у меня есть две книги о Ф.Э. Дзержинском, его жизнь от «А» до «Я» с двух, так сказать, полярных точек. Он ведь родом был из Польши – какое ни есть нынче, но все-таки «окошко» в Европу.
Сидим дальше – чаек попиваем. Я, непонятно для остальных, хитренько улыбаюсь – мысли уже давно через границу перенесли – вижу себя среди участников делегации нашего города… Мы идём по старым мощеным улицам мимо бесчисленных ресторанчиков и кафе, направляясь к Вавельскому замку, резиденции и усыпальницы польских королей. У меня нет ни малейшего желания бродить среди жутких саркофагов, хранящих прах былой славы Речи Посполитой. В каком бы хорошем настроении я туда не вошёл, оно будет испорчено прикосновением к обществу чужих мёртвых. Я бы… Мы бы…. Но здесь, в дружественной стране, так принято поступать с гостями из городов-побратимов славной земли польской…
В тот же день дома взялся за поиск – с кем бы нашему городу побрататься. Нашел я Родину Феликса Эдмундовича.
Теперь это… хутор Дзержиново в Белоруссии.
Нисколько не утратив азарта из-за первой неудачи, я пошел дальше по следу биографии «Юзефа», ставшего в дальнейшем «железным Феликсом». В девятилетнем возрасте, он с родителями переехал в г. Вильно, где долго жил и сформировался, как революционер. Думаю: это все-таки шанс, тем более городок Вильно со временем, наверное, разросся. Довольно потер руки – ох, и попьем чайку с медом у поляков… на десерт.
Увы! Оказалось, что Вильно – нынешний Вильнюс. И теперь – мы для них хутор Дзержиново. Прозрение пришло внезапно. Порыв мечты о формальном соединении с Родиной далёких предков исчез, словно утренний туман.
Не видать тебе, Николай, Кракова, как своих ушей! Ну и ничего страшного. Подумаешь – Краков. Только и того, что больше моего Дзержинска, ну, может быть, чище немного, и терриконов нет, да и разговаривают – все равно не поймешь, и дома там старые… очень. А в остальном такой же город – таксисты, базары, пиво «Рогань» и проститутки в ночных шумных кабаках, где водку подают усталым горожанам, под старину, в графинчиках. Есть города и скромнее, и лучше.
А торезцы, наверное, каждый год ездят цветы возлагать. И ни куда-нибудь, а во Францию. Вот так всегда в жизни – кто пона…, понапористее – тот и успевает породниться, или еще чего-нибудь там…
Областное начальство на мою робкую просьбу о «родственниках» для города, бодро ответило: «Что-нибудь сделаем, будет вашему городу встряска».
Хорошее дело – оно всегда хорошее. Вот только чтобы не получилось, так как у наших соседей…
Кто-то очень умный однажды утром (дело было на выходных) предложил: «А давайте мы с Европой породнимся? Но исключительно с порядочной страной!» Повинуясь лучшим чувствам, решили побрататься с Англией. Думали: в командировке будут в поезде через всю Европу, потом Ла-Манш, туманы и Альбион. Исходя из добрых традиций, Соединённое Королевство снизошло просьбе моих соседей, и дало согласие на братство двух шахтёрских городов. Никто, из добродушных славян, не знал, что англичане помимо благородной цели, проводят массу опытов, с целью очищения своего давнего «пятнышка»….
В общем, породнились, побратались они, немало водочки-с в те радостные дни было выпито на славной донецкой земле. Сколько тостов под шампанское произнесено, а, сколько пришлось глупых мыслей гнать из больной головы, утром следующего дня – одному Богу известно. Но главное, казалось ведь недаром – за святое дело страдали благодетели...
Вот такая произошла история родства одного из индустриальных «сердец» Донбасса с английским городом N. Не стану его называть, иначе догадаетесь, и будете еще смеяться над невинными жителями – своими земляками. Между прочим, над ними уже порядочно злословят. Но я не по злобе своей делюсь с вами – по простоте душевной, с жалостью к чужому горю, неожиданно свалившемуся на головы моих соседей. Со всяким городом может такое случиться.
Дело в том, что город N считается в Англии – Родиной людей с придурью, как в Болгарии – Габрово. Но в Габрово всего-навсего родятся шутники, потешники, добрые острословы, а здесь – одни… сосуды для глупости. Все английские «ребята с приветом» родом из N. Помните фильм, в котором герой бегал по квартире с индейкой на голове – в том городе все такие.
Вы сейчас думаете, что я уже не на шутку разошелся – над своими надоело издеваться – так он на добропорядочных подданных Ее Величества замахнулся. Они там веками с Величеством, а он совсем совесть потерял. Отнюдь…
Давайте возьмем недавний случай, прогремевший на весь мир, когда английские студенты прыгали с моста, восьми метровой высоты, в речку, зная, что там глубина всего девяносто сантиметров. Или какой-то раздел физики не доучили, или за вожаком побежали? Скорее всего – второе, таким никакая физика не поможет, потому что каждый год прыгают, и ежегодно почти все сто процентов ломают руки, ноги… Экзамены в N закончились – Англия на сутки замерла.
Со слов британской прессы – прыгать вниз с моста оказывается – большая честь, и предоставлено это право только самым умным студентам. Называется данное мероприятие – Праздник Умственного Труда.
И так каждый год, потому что число умных в N непрерывно растет. А что тогда можно ожидать от остальных горожан, т. е. не очень умных? Представляете, на что способна остальная масса – ведь они с рождения – «камикадзе». Каждый шестьсот двадцатый англичанин живет в N. Представим, что половина населения этого города, или хотя бы четверть, прыгнет сразу в эту злополучную речку – что тогда будет с ней? Остается только руками развести.
Однажды молодой человек, совершив обряд, остался без единой царапины. Он стал национальным героем, о нём фильм даже сняли. И началось: слава, юпитеры, интервью. Будущее начало вырисовываться – хотели пригласить на работу в Лондон. И вдруг землетрясение. Там того землетрясения, как у нас говорят: «Кот наплакал», но в городе N падает труба на доме, проламывает потолок в спальне и падает на нашего героя. Госпитализировали его, и вся Англия вздохнула, удивляясь мудрости провидения.
Остальные англичане, которые не считают себя умными на таком, достаточно высоком, уровне, и, осознавая данную разницу, стараются город N объезжать стороной, не говоря уже о том, чтобы кто-нибудь приехал туда свататься, в смысле – местным кровь обновить. Вся беда в том, что тамошние осознанно к себе глупых-то не пускают. Так они и живут в замкнутом круге, из года в год все больше озадачивая достопочтенных британцев очередной глупостью. Уже веками, в этой старой доброй Англии, если что случится, сразу говорят не удивляясь – а, это наши глупыши, и лишь немногие выражаются скромнее – разве не знаете где их Родина?
Даже будь ты – «семи пядей во лбу» и у тебя диплом Колумбийского университета, а за спиной - «Кембридж», или «Оксфорд», все равно это не поможет, потому, что на тебе стоит печать уроженца N. Если N – твоя Родина, следовательно, на свет ты появился напрасно, и плодишь себе подобных только во вред Соединенному Королевству.
Рожденный бескрылым, человек вечно стремится ввысь. Бьют кулаком себя в грудь жители N – нет предела совершенству наших знаний. Им же в ответ очень спокойным голосом заявляют:
- Не стыдно ли, друзья, так громогласно? Вы откуда родом, из N?
Опали крылья, мечты улетучились, и все потому, что родился ты в N, или каким-то образом связал свою судьбу с самым западным европейским городом глупых, глуповатых и прочих. А все беды пали на их голову из-за названия города. Да-да, из-за названия. Современные жители, без сомнения, не виноваты, что так судьба над ними посмеялась. Мы все рождаемся в городе с готовым именем. Так и они: родились – и по уши в… Это в древности над ними какой-то лорд посмеялся, а, возможно, их предки заработали своему городу это славное имя… Первая часть названия города с английского переводится – амбар, сарай, гумно (мы же дело имеем с древностью!). Вторая переводится совсем легко, её даже переводить не нужно – и звучит одинаково, и смысл такой же. В сумме мы получаем место, куда сливают… Сливают что? Как обычно, что-то ненужное, т. е. непотребное. Угораздило моих земляков опять куда-то влезть, вляпаться…
Во всём мире говорят про N, что им еще неслыханно повезло – их город в Европе, а не в Азии, и только поэтому жители не носят статус «неприкасаемых», а просто, скромно и коротко – придурки.
Возможно, еще и нам повезло, я имею в виду живущих на территории Европы – Англия со всех сторон окружена водой, иначе N давно бы опустел. Все его жители беспрепятственно разъехались бы по свету, избавляясь от клейма, данного им на своей Родине. Они пытаются любыми путями прорвать незримую общественную блокаду – вот породнились, глядишь, еще чего-нибудь придумают, лишь бы раствориться среди нас – умных, стараясь бациллу своего «ума» распространить так, чтобы потом, пока земляне разберутся – что же с ними происходит, заявить – они самые умные и не только в Англии.
Как бы от них не старались отмежеваться, видно, что их дело сдвинулось с мертвой точки.
Встретил я недавно знакомого, жителя соседнего города – побратима N, на новеньком «Опеле».
- Ты же безработный, - удивился я.
- На амброзии заработал, - с гордостью произнес он и свысока посмотрел на моего «жигуленка». - А ты все на своем «летучем голландце» наше небо чадишь?
- На амброзии???
- В прошлом году, городские власти широким фронтом начали борьбу с амброзией, и, между прочим, платную. Так я «бомжей» нанял, они мне за городом на старой свалке надергали этого вредного растения видимо-невидимо. Оно там легко вырывается с корнем, а знакомый шофер, сто тридцатым «ЗИЛом» возил – по литре домашней водки за ходку. Приемщики матерились – считать приходилось им, не разгибая спины, с утра до вечера. Деньги мне заплатили честно – все до копеечки. Если опять будет кампания за чистоту в городе – я в первых рядах. Теперь мне гораздо легче – я мобилен и с телефоном. Дай Бог здоровья Голове, может в этом году, на хороший дом заработаю.
Отличный был «конвейер». Мне со своим умом куда-нибудь в Америку, или хотя бы в Англию, в наш город-побратим. Вот где бы я уж развернулся…, - и он мечтательно поднял глаза вверх, в предвкушении той минуты, когда будет въезжать на «красном коне» в N по мосту, в день Праздника Умственного Труда.
Я, часто бывающий в этом соседнем городе, и видевший своими глазами много несуразного, после его признания смог только вздохнуть и покачать головой:
- Да-а, видно бацилла «ума» во время торжеств, по случаю братания, после поцелуев попала на благоприятную почву, или города все-таки нашли друг друга – как у нас раньше говорили: «Умного до умного послали, а мине до тибе».
Исходя из опыта соседей, у нас, наверное, не будет города-побратима. А то, не дай Бог, соприкоснешься неосторожно – потом всю жизнь ходить с пятнышком. А братьям ведь развода не дают, да и Родину мы своим детям должны оставить такой, чтобы им не было стыдно за нас.
* Город дураков (анг.).
21.05.2005 г.
