Однажды нам нужно было съездить в соседний город. Предыдущим же днём, у нас были гости, то ли мы были в гостях? Срок прошёл немалый с той поры, да и неважно, что такие маловажные детали память наотрез отказывается фиксировать в последние годы, пытаясь жалеть мозг, вернее, остатки…. Ох, и хорошо посидели в тот летний вечер 2002 года! К радости друзей, но на беду свою не получилось в застолье себя пожалеть. Да и зачем, и кому это нужно? У меня жена – непьющий отличный водитель, при случае, не боясь, и ни на йоту не сомневаясь в своих правах, поставит на место любого зарвавшегося гаишника.

Наступило утро. При одной только мысли, что мне сейчас нужно куда-то ехать, я впал в состояние, когда безропотно соглашаешься с участью, приговоренного к расстрелу. Вот пришёл бы Некто и сказал, что, мол, есть в миру такая необходимость «шлёпнуть» тебя, я бы не сопротивлялся – сил нет. Незамедлительно начались нравоучения:

Было такое. На одной шахте работал проходчиком парень. Звали его Митяй. Покуражиться любил. Не так чтоб от злого сердца и умысла, а только смеха ради.

Вездесущему оку
ГАИ посвящается.

«Ласточка» (так владельцы называли свою машину) плавно, ровно, чутко слушаясь малейшего увеличения давления на педаль газа, «летела» по трассе со скоростью сто километров в час. Олег не торопился, поэтому без особой надобности не гнал машину – сзади на сиденье спала жена, не реагируя на шум мотора и внезапные торможения. Они возвращались от её родителей. Две последние недели оканчивающегося отпуска, под южным солнцем, на берегу моря, пролетели быстро. Наверное, впервые за всю прожитую жизнь, он, отдавший свои лучшие годы служению правопорядку в обществе, сумел так «энергично» заняться ничегонеделанием. Впереди показалась заправка, окрашенная в национальные цвета.

Пошли восьмые сутки заточения.
В камере пыток на крестообразном столе лежал человек в возрасте, как говорится – в расцвете сил. Серое измождённое лицо, небритая борода: местами – выдранная, местами – сгоревшая, жалкие остатки лохмотьев, прикрывавшие участки тела, ещё не тронутые пыткой – всё это говорило о неисчислимых следах перенесённых мучений. Можно смело сказать, что у него, в самом деле, нетронутым остался исключительно один возраст. Мишель чувствовал – ещё немного и он сломается. Он молил судьбу, чтобы она послала ему сегодня смерть. Скоро загремит замок, и войдут его мучители, отдохнувшие и подкрепившиеся добрым вином – и все муки ада вновь обрушатся на него. Последние два дня его уже не отводили в свою камеру – пытки прекращались лишь для того, чтобы мастера заплечных дел и инквизиторы могли отдохнуть.