Там на шахтах угольных

Хочу восполнить пробел, допущенный в собственных исканиях о значимости женского участия в жизни нашего угольного края. Безусловно, донбасская память народная бережно хранит легенды о «Марии-глубокой», Ефросинье, Аришке-аршинке, но к большому огорчению новейшая история в фольклорном варианте уже не оставляет нам ничего подобного. Кто-нибудь может сегодня сказать: а зачем? Разве мы ныне живущие не храним в памяти запечатленные примеры женских горняцких подвигов самого крутого накала?… 

 

 

Уже запамятовал, где, когда и по какому поводу услыхал я, как один очень немолодой шахтер не то с горечью, а может и с чувством эмоциональной приподнятости, сказал: «Эх, крепка бабья сила»! А оно-то в действительности так и есть!

 

Всплывают рассказы донбассовских дедов про «шахтарок», про их совсем не мужскую трудовую удаль и геройство! Ведь как ведется по жизни? Начнет какой-нибудь мужичек-горнячек в семье похваляться да артачиться, - тогда вступит за дочь или невестку старушка, говоря: «Постынь, голубок! А известно тебе, почему в шахтах тягловый вороток «лебедкой» прозван? Это, милок, всё от бабьей силовой и душевной натуги»….

 

Есть в этом большая глубокая правда в неоспоримости того, что первыми шахтными механизмами они-то и были. В штреках и ходках «варганили» волокушу. Это большой такой короб с канатиком. Ставили ручную лебедку и вращали горнячки этот вороток, подтягивая крепежный лес, а часом и добытый уголь. Неимоверно тяжелый мускульный труд!

Шахтерских профессий женских было множество. Вот их перечень: газомерщицы, камеронщицы, лесогоны, насыпщицы, мотористы, лебедчицы, стволовые. Особо следует отметить тех, кто был занят работой на откате, выработке, на плитах и подземном транспорте. На такие участки шли, как правило, рослые и физически выносливые.

 

В годы войны и лихолетья, когда не хватало мужчин, на шахтах одной только Кадиевки пятьдесят-шестьдесят процентов всех рабочих составляли женщины. Самую первую женскую бригаду забойщиков на крутопадающих угольных пластах в 1944 году возглавила Люба Киселева с шахты «Криворожская». Но для них (все же) была установлена норма - 65% от сменного задания забойщиков-мужчин.

 

Вспоминают, что такая «поблажка» обижала девчат и уже через месяц бригада стала выполнять план на 105-110%. Тогда, в те тяжелейшие дни, горнячки города Кадиевки обратились ко всем женщинам Ворошиловградской области: «Дорогие подруги! Родина наша Донбасс теперь освобождена от врага. Отступая, он разрушил наши шахты и города. Взгляните, сестры, на рудники и поселки! На шахтах уже трудятся 37 женских бригад и рабочих смен. Девушки, идите в шахты! В забой, дочери Донбасса»! Письмо подписали ирминские девчата, их подруги с Криворожского рудничного управления, шахты имени Ильича и 3-3-БИС.

 

Условия жизни и работы тех дней были суровые. Лопата, обушок и кирка, ручные воротки и бадьи были основными орудиями труда и видами подъемных механизмов. И все же уголь шел на-гора! Превозмогая себя, жены погибших воинов превращались из рыдающих вдов в квалифицированных тружениц угольных шахт.

 

Все вышеописанное для современного человека может звучать слишком обще и восприниматься, как что-то очень далекое и ушедшее в анналы исторических вех Донбасса. Но такое надо пережить и понять: женщина – глава семьи, карточная система на все виды продовольствия, дети, дороговизна, отсутствие одежды и обуви, разруха, зверски студеные зимы, еще продолжающаяся война, похоронки с фронтов…. И только утренние предрассветные шахтные гудки, призывающие к труду…. 

 

Донбасс по своей сути и ментальному складу – легендарен. Тех, кто здесь рожден или очень давно живет уже не удивляет одна его особенность: что бы не случилось, что бы где не стряслось – сразу же начинает обрастать слухами и всякого рода добавлениями и к правде и к вымыслу. Так вот к женской теме. Ходит-бродит по Донбассу такая байка, а может и не байка, кто знает?… Было это в середине или под конец 50-х прошлого столетия, и случилось то ли на Луганщине, не то на Донетчине, на приличной глубине одной из угольных шахт.

 

… Идут по откаточному штреку трое к стволу. По виду – начальство. Сверкают коногонками. Простым работягам тогда такие не давали. Остановились у забурившейся «партии» вагонеток. Тут же возятся перепачканные «в сатану» двое молодок – машинистка электровоза и её напарница – тормозная. Поставить вагоны на рельсы у них никак не выходит. Один из троих командует: «Машинистка, в кабину»! Другой велит тащить распилы и вагу. Старались, потели долго. В рабочем запале даже матерились прилично. Поставили. У канавки присели дух перевести. Тот, что ростом поменьше, говорит:

- Дай, девка, глотнуть из твоей фляги.

- Да на! Жалко, что ли?

Попил, потом говорит:

- Трудная у тебя работа, не женская.

- У всех тяжелая. Вы бы, товарищ начальник, на седьмые плита сбегали, вот там – тяжелая, особенно когда «орел» с уклона вниз сорвется. Поглядели бы, как «лимонадит»!

- Знаю, – говорит круглолицый. – Очень непосильный шахтерский труд, а для женщин так и вовсе. – Подумав, спросил. – А чтобы ты сказала, если бы завтра, скажем, приказ вышел вывести вас всех из шахты? Как думаешь?

 - Это хорошо, но где еще так зарабатываешь? Да и выслуга лет хорошая….

Ушли начальники. Через пару минут бежит из-под забоя десятник.

- Давно ушли?

- Только что.

- А ты знаешь, кто один средь них? Сам Засядько. Министр угля СССР. Вот кто!

Тут бы и конец байке, но имеет она продолжение. Может, кто-то приврал, как знать?

… Приходит Засядько домой. Все – говорит, хватит. Вывожу женщин из шахты, нагляделся! А мама ему и отвечает: «Тут крепкая дума нужна. Значит, когда в страшные времена им можно было, а когда кругом полегчало, так нельзя»?…

***

 

А теперь из собственных воспоминаний. Пришел впервые на шахту в 1954 году, и называлась тогда эта шахта громким именем Сталина. Та самая, знаменитая – имрминская. Удивило меня поначалу присутствие многих женщин в нарядных участков, у окошек ламповой, у подъемной клети вертикального ствола и в самой шахте. Повсюду. Одеты они своеобразно. На ногах резиновые чуни, спецовочные брюки. В те времена увидеть женщину даже в комбинезоне было чем-то необычным. Но поверх брюк – обязательная юбочка. Голова тесно замотана платком. Не знаю почему, но шахтерскую каску одевали они на себя в клети перед самым спуском. Ритуал для меня этот до сих пор необъясним.

 

Поведение имели разное. Были безумолчно говорливые, задумчивые, бесшабашные, матюкливые, задорные – ну всякие. Под землей особенно раскрепощались. Для бравады, что ли? Работали отлично, аккуратно, на честность. Насыпщица у люков никогда не уйдет на-гора пока не очистит рельсовый путь и рабочее место. Мужчина такого не сделает.

 

Начальство ставило их в пример. Всякие «шашни» были исключены. Говорю достоверно. Такое не скроешь. На улице, к примеру, в выходной день могла пройти мимо и сделать вид, что ты для не человек незнакомый. Ну, а на работе безотказны и честны.

 

… Еще много-много можно говорить о них, но разве можно все вспомнить до тонкостей….

 

Евгений Коновалов,

2011 г.