Прикосновение к мастеру

На книжных полках, в картонных рамках стояли рисованные портреты, на стенах висели полиграфические репродукции. Рядом с зеркалом прикреплён большой, красочный календарь, десятилетней давности, тронутый уже временем и солнцем. На тумбочке, рядом с кроватью стоял небольшой бюстик. В уютной спальне нашлось место почти двум десяткам изображений одного человека. Ещё в этой комнате существовала одна «святыня» – в старинный оклад была вставлена старая, писанная маслом, небольшая картинка всё того же персонажа. Эта, своего рода иконка, доставалась лишь два раза в год. Хранилась же она в коробке из-под гравюры на металле, нашедшей свое место в коллекции.

В изголовье, прикрепленная прямо на ковер, касаясь подушки, висела в рамочке, большая фотография двухлетней давности. Внешнее сходство мужчины на фотографии было поразительно со всей этой «картинной галереей». Здесь даже больше чем сходство – для непосвященных, вся эта «живопись» и фотография принадлежали одному человеку. Это был великий М.А. Булгаков.
В каком бы расположении духа не просыпалась хозяйка этой спальни, она всегда ложилась лицом к фотографии, потом, открывая глаза, целовала её со словами: «Здравствуй мой любимый! Здравствуй Вадик! Ах, бедный мой друг, если б мои слова могли коснуться твоего слуха». Затем следовало продолжение утреннего ритуала – она поворачивалась на спину, или на другой бок, так из любого положения на кровати можно было увидеть изображение её кумира: «Доброе утро мой Булгаков! Доброе утро Михаил Афанасьевич!»

Каждое утро она чувствовала – как с этих неживых картинок великий классик, возведённый ею в ранг божества, воздействует на её мысли и чувства.
В течение последних нескольких лет Таня обходилась по утрам без будильника. Вот и сегодня, проснувшись, гораздо раньше обычного, после проделанной ритуальной церемонии, она, тридцатилетняя, симпатичная, полная сил и энергии, лежала, нежась в ожидании звонка будильника. Прозвенит тихая трель соловья, оповещая её двухкомнатную квартиру о наступлении нового дня. И двадцать восьмое апреля тёплым солнечным днем войдёт в обычное русло – она подойдёт к своему островку счастья, полюбуется им с минуту, и только потом разбудит десятилетнего Мишеньку, своего вихрастого голубоглазого красавца. Скоро наступит праздник, который они уже пять лет встречают вдвоём.

Почему вдвоём? Потому, что мужу надоели эти «холсты», как он ехидно выразился, хотя их и было в три раза меньше, чем сейчас. Она по крупицам собрала всё творческое наследие, многие пьесы знала практически наизусть. Перечитывала десятки раз его произведения. Но однажды, не следовало ей вспоминать «домкомовцев» (Швондера со своей командой) после того, как муж неудачно забивая гвоздь, прибил палец молотком. Вопя от боли, он собрал вещи в чемодан и ушел к своей маме, напоследок обозвав её «булгаковской нимфоманкой». Впоследствии никто не смог пересилить себя, чтобы сделать первый шаг навстречу, или к официальному разводу, так они и живут поныне врозь. Татьяна не чувствовала себя брошенной, не «рвала волосы на голове».

Сейчас у нее было еще пять минут, потом распорядок дня твёрдо займёт своё место. Она проводит Мишеньку в школу, ощутит нектар невинности его детского поцелуя на своей щеке: «Возвращайся, мамочка, поскорее с работы!» Сама же пойдёт тянуть лямку в новой должности старшего инспектора пожарной охраны района.
За две недели Татьяна Владимировна Торошина полностью освоилась с новой должностью. Теперь она не помощница – не тычет пальцем в кучи промасленного тряпья, не бегает, считая огнетушители. Дело знакомое, просто у неё уже было право выбора, не то, что в старой роли: «Таня, поедешь туда-то, Таня, сделаешь то-то».

Теперь она едет, куда хочет, а главное – сегодня подошло время проверки состояния противопожарного оборудования на шахтном лесном складе, где начальником работал человек, фотографию которого каждое утро целовала. Два с лишним года назад, она первый раз увидела его во время проверки на объекте. Татьяна ходила за своей начальницей, ничего не соображая. Как наркотик, на неё подействовало появление «ожившего» кумира. Сходство было идеальным.

- Интересно, знает ли он о своем фантастическом сходстве с великим классиком? - два с половиной года мучит её этот вопрос. - Возможно, сегодня смогу я спросить его об этом?
Вадим Аркадьевич был старше неё на десять лет. Она про него знала всё: знак зодиака, дату рождения, привычки, марку любимых сигарет. Из газетных гороскопов черпала сведения – не грозит ли что-нибудь её обожаемому объекту (словно она смогла бы изменить сложившуюся ситуацию). Так Татьяна и жила мечтой. Всё, что хоть как-то косвенно касалось Вадима, откладывалось в её голове. Его фотографию, она глубокой ночью сняла с доски Почета, мотивируя, что, мол, ничего страшного – мне нужнее. Позже из своего поступка сделала вывод: «Мне можно было бы во внешней разведке работать». При встречах на работе, он всегда держался официально.

- Даже если встречал мой взгляд – просто не обращал внимания, сухарь чертов. Хоть бы раз глянул как мужчина, а не как управленец, которому надоели бесчисленные проверки.
Сын Вадима – Игорь, был одногодка её Миши. Часто вечерами, сидя у кровати сына, она ловила себя на мысли: «Почему наши дороги не пересеклись одиннадцать лет назад? Почему природа так жестоко распорядилась моей судьбой?»
Татьяна ни на что не надеялась, завидуя лёгкой завистью Оксане, жене Вадима. Ни проклинала, не ходила по «бабкам», совесть ни в чем не могла упрекнуть её, просто завидовала тому, что той достался такой добропорядочный муж.

Она терпеливо несла свой «крест». Даже когда по ночам этот «крест» давил грузом. Необыкновенно тяжелым грузом вдавливал в пустую постель, лишая возможности пошевелиться и подумать о чём-либо другом. Месяц назад, единственный раз за все годы, захотелось от обострившегося чувства одиночества бросить всё и уехать. Куда? А Миша? И мысли о сыне накатывались отрезвляющими волнами прибоя на её уже кажущиеся непутёвыми желания.
Природа иногда слишком щедро поступает по отношению к нам. Женщине достался изумительный дар – всю жизнь окружать своих детей материнской любовью, особенно последнего, или единственного. Какие только жертвы не приносятся ради этого чувства! Но придёт время – детское сердце огрубеет и бесконечно прекрасная любовь, уведет его за руку из материнского дома. Потом…

- Миша, Мишенька. Мой ангел, когда тебя украдут у меня – новое испытание материнской любви ляжет тяжелым бременем на мои плечи. Избранница будет лучше, а вдруг хуже меня? И если так, что тогда будет с моим сердцем? Как оно перенесёт мучительную разлуку?
Таня повернула голову к портрету, закрыла глаза, мечтательно вытянула тело в струнку. Уже и сердце, и сознание успокоилось, но каждая клеточка её тела застыла в ожидании. Уже не мозг – тело жило в предвкушении встречи: «Надо полагать, я сегодня сумею побороть свою проклятую робость?» – и перед её глазами начало мелькать лицо классика, словно кадры киноленты. Вчера я сказала себе:
- Долгожданный момент жизни наступит завтра.

Завтра наступило. Чем ты обрадуешь меня, сегодня? Скажу ли я новому дню – спасибо? И скажу ли я это завтра? Всего лишь через пару часов я буду разговаривать со своей мечтой, которая месяц назад даже не смотрела в мою сторону. Сегодня попрошу у него авторучку, чтобы подписать акт, и постараюсь потом повесить ее рядом с фотографией. Таня всегда набивалась в комиссию на этот склад (будь он трижды проклят), чтобы увидеть, постоять рядом с живым воплощением писателя. Неужели он никогда не читал Булгакова? Если читал, должен был увидеть фотографию, сравнить себя с ним. Ему бы в любой театр в Москве зайти – сразу и роль, и контракт. Великим актером мог бы стать, благодаря одной только внешности. Два с половиной года старалась быть у него на виду, закрывая глаза на просроченные огнетушители, лишь бы он, лишь бы… Два с половиной года сомнительного счастья.
Таня последний раз нежненько так потянулась, потом несколько раз ласково провела руками по телу: «Эх, Вадик – Вадик, лесовичок-боровичок слепой! Ничего, я тебе сегодня глазоньки открою!»

Ровно в девять утра, Татьяна со своей помощницей была в конторе лесного склада. Обещанную автомашину ждать не стали, а поехали общественным транспортом. Такое отклонение от общепринятых правил в их учреждении, сильно удивило её помощницу – молоденькую Зиночку. Наверное, за всю историю инспекции, они в первый раз отправлялись, таким образом, на объект. Машину нужно было ждать полтора часа, нашей же героине, эти полтора часа сейчас стоили бы нескольких лет жизни. Игнорируя недоумённые взгляды своей помощницы, наш инспектор стоял перед кабинетом, не в силах отважится войти. Щеки её внезапно зарумянились, глаза заблестели, лицо расцвело, невольная дрожь, охватившая тело – всё говорило о счастье увидеть живого… Если бы она могла выпустить наружу все чувства, обуревавшие её в этот миг! Люди, если бы вы только могли знать… Энергии её чувств, хватило бы «снести» с лица земли весь этот склад с его зданиями, штабелями…
Трижды перекрестившись, чем несказанно удивила начавшую волноваться Зину, Татьяна осторожно постучала согнутым пальчиком в дверь кабинета любимого мужлана.

- Да-да, войдите.
Первое, что кинулось в глаза в этом небольшом кабинете – на столе, среди кип бумаг – коробка конфет «Аркадия».
- Здравствуйте, Вадим Аркадьевич, - еле смогла произнести наша героиня. Десятки раз Таня представляла эту встречу, но к ней никогда, даже исподтишка не закрадывалась мысль, что только начало их общения будет стоить таких сил – ноги стали ватными, дышать трудно.
- Здравствуйте! – вторила ей Зина, с большим удивлением заметив высоко поднимающуюся грудь своей начальницы.
- Здравствуйте, барышни! Вы, по какому вопросу?

- Ты не лесовик, и даже не чурбак, ты – чудовище, - в голове Татьяны была полная растерянность. - Мои чувства растоптаны, утоплены в водоеме за конторой. Очень спокойно взял, повесил камень на шею, и так же спокойно кинул её в этот вонючий водоем, где он разводит рыбу для своих оргий. Здравствуйте, барышни! Классик? Убийца! Потомок Чингисхана – вот ты кто! Он не узнал меня, или издевается над моими чувствами? Нет, нет, я несправедливо нападаю на него – он же не знает, что я его люблю. Я слаба. Я очень слабая и беззащитная женщина. Я бессильна в своих желаниях. Хотя сильна своей любовью. Нет-нет, что я говорю? Я не имею такого права. А он, он… Неужели за это время не смог прочитать моего взгляда? Мальчик мой близорукий, - и уже вслух на пике своего волнения. – Ох-х!

- Вам плохо? Водички дать? – хозяин кабинета вскочил со стула. Он не ожидал такого поворота событий. Сейчас к нему должна приехать инспекция. По такому случаю, с начала рабочего дня, шлагбаум держат открытым. «Только этого еще и не хватало – чтобы незнакомка потеряла сознание, - подумал он. - Хотя эту, старшую, симпатичную, я определенно где-то видел…и, кажется, не один раз. Но где?»
- Спасибо! Но может, сначала вы пригласите нас присесть?
- Да-да, конечно! – засуетился, подвигая стулья, покрасневший Вадим Аркадьевич. - Так чем я обязан, визиту столь прекрасных дам?

Татьяна, нахмурив брови, достала из сумочки удостоверение и протянула Вадиму, занявшему свое место. Глянув с досадой на знакомое, но совершенно новенькое удостоверение, он удивленно вскинул брови, покачал головой – теперь понятно, где её видел:
- А…
- Анна Сергеевна ушла на заслуженный отдых, а со мной – Зина, Зинаида Павловна, мой помощник, несмотря на свою молодость, очень опытен.
- Мы же не знали про Анну Сергеевну. Нужно было бы поздравить, конечно, да… Всю жизнь на боевом посту, - начальник был взволнован, визит этих двух милых существ явно не вписывался в «сценарий» сегодняшнего дня.

- У вас, мужчин, всегда так – когда «жареный петух» клюнет, так вы и шевелиться начинаете, - Татьяна уже оправилась от шока и начинала потихоньку нападать на Вадима, с целью отомстить за свой внутренний позор, да только так, чтобы никто ни о чём не догадался.
- Может чайку, кофейку? Вот конфетки «Аркадия» - покойная Анна Сергеевна их очень уважала. Ой, простите! Наша Анна Сергеевна, дай Бог ей здоровья, очень любила, - было видно, что Вадим Аркадьевич окончательно растерялся, отчебучив такое про живого человека. - Угощайтесь, пожалуйста!
Инспектор первая нарушила установившееся неловкое молчание:

- Вадим Аркадьевич, будьте любезны – уберите конфеты со стола. Ненароком кто-нибудь заглянет, подумает, что вы нам взятку предлагаете. Как нам потом от такого пятна отмыться? Из-за вас тогда нам будет стыдно перед людьми. А вы, такой галантный, на артиста похож.
Не давая опомниться хозяину кабинета, хотевшему возразить ей, добавила уже официальным тоном:
- Мы пришли сюда не чаи гонять, а исполнить профессиональный долг.
И мечтательно подумала: «Зинку бы на улицу – огнетушители проверять, самой усесться рядом на стул, или, - тут она тихо вздохнула, - на колени к нему усесться бы, обнять за шею, прильнуть и прошептать: сокровище моё, награда моя…. А честь?? Но я же…».

Наш начальник, без вины виноватый, от стыда готов был провалиться куда угодно. Было бы за что. А всё потому, что был у него один недостаток, самый человечный – он робел, терялся перед чужой наглостью. Одним словом, становился мальчиком-несмышленышем. Ну, не совсем, допустим мальчиком, но чтобы обрести вновь себя, требовалось некоторое время. Сейчас же, первый раз в жизни, испытывая вдобавок унижение, он вдруг почувствовал себя «мальчиком для битья».

- Как хорошо было сотрудничать с Анной Сергеевной. Подписывала всегда без проверок, зная, что в моём хозяйстве всегда порядок, иначе и быть не может. Конфеты за два рубля – взятка? Не в тайге же живём, а так, презент за то, что время моё сберегла, из уважения к её годам, царствие ей… Тьфу, ты! Прости опять! Ну, молодежь, довела до ручки. Сейчас начнёт дура свой нос в каждую щель совать. Закрепиться нужно в новой должности, сидит, выпендривается. Чувствуется в её позе, нотках голоса, что она уже осознала силу своего удостоверения. Вон как раздувает ноздри от торжества удовлетворённого самолюбия. Зовёт на баррикады женская душа. Жаждет «войны и крови» французская революция… Хотя по выражению личика, не скажешь, что – дура. Волосы красивые – густые и длинные, даже грудь закрывают. Интересно – локоны у неё, или завивка? По возрасту – дети должны быть, но в осанке больше девичьего, ухожена очень, молодец. Но всё равно, наверное, зануда. Первомай на носу, - после мысли о празднике, в горле запершило, и Вадим откашлялся вслух. – Гм!

- Что с вами, Вадим Аркадьевич? То плюётесь, то кашляете, может, водички налить? - с еле уловимой ехидцей спросила Таня.
Тяжело вздохнув, начальник поднялся со стула, швырнул в сердцах злополучную «Аркадию», не дождавшуюся Анны Сергеевны, в открытый сейф. Достал из стола новую пачку сигарет:
- Ну что ж, пойдёмте, проверяйте – как мы здесь живем на отшибе. Приходится подчиниться вашему желанию – убить своё и моё время.
- Наконец, я тебя достала, мечта моя, голубь мой ненаглядный, - прошелестело радостно на сердце у нашего строгого инспектора.

Аркадьевич открыл дверь, пропуская, дам вперед. Выйдя следом, он стал рядом с Татьяной Владимировной. Внезапный порыв ветра буквально швырнул Танины волосы в лицо Вадиму. «Потерпевший» смущённо отодвинулся от неё на шаг в сторону.
- Что, Вадим Аркадьевич, током бьётся? - и, не дождавшись ответа, продолжила. - Вы только посмотрите – какая погода хорошая, как радостно солнце нам светит, и день только начался. Вы дома книжки читаете?
- Откуда начинать будете?
Зина, с готовностью выполнить любой приказ, посмотрела на свою начальницу. У неё это тоже был первый выход, так сказать, в новой должности. И ей не терпелось ринуться в бой, доказать, что они, «носящие форму пожарников», не лыком шиты. А с этими шахтерами, нужно «ухо держать востро», тем более на фоне недавних событий, потрясших область – это когда у нас сгорело здание районной пожарной команды.

Не обращая внимания на боевой настрой своей помощницы, Таня обратилась к Вадиму Аркадьевичу:
- Раньше тут почти всегда был порядок. В боксе, в левом углу – вечная куча промасленных тряпок?
- Давно убрали, - угрюмо ответил наш «слепец».
- На втором и третьем пожарных щитах, у вас в прошлом месяце висели просроченные огнетушители. Что на это ответите?
- Вчера получили, и сразу заменили.
- Да-а!? Право, не ожидала. Молодцы! Насколько я знаю этот участок, - на слове «я», наша героиня сделала ударение. - Тогда нам делать здесь уже нечего.
Вадим Аркадьевич вздохнул облегчённо, на лице появилась оттепель:

- Вот видите, Татьяна Владимировна, а вы сомневались в нашей стопроцентной готовности, встретить любой шквал огненной стихии.
- Мы в этом никогда и не сомневались, но вы ведь знаете порядок – он и в Африке порядок, - обратилась наша героиня к совсем успокоившемуся Вадиму Аркадьевичу.
- Да, я вас прекрасно понимаю, наши дорогие инспектора, у каждого своя работа, но вместе мы делаем одно общее дело. Я просто сегодня переволновался. Сегодня-завтра, леса понадобится шахте почти в два раза больше, как всегда перед праздником. А тут новые красивые лица – я и растерялся, - так они не торопясь, шли по плацу, перекидываясь ничего не значащими фразами, пока не подошли к пожарному щиту, расположенному у въезда.
Вадим Аркадьевич и Зина, равнодушно скользнули глазами по щиту и развернулись. У героини радостно защемило в груди от единственного взгляда на щит: «Это моё счастье сегодня мне улыбнулось. Я смогу быть с ним ещё часа два, не меньше».

- Ну и бардак у вас, Вадим Аркадьевич, хотели заморочить нам голову? Не выйдет! Думаете, если девушки молодые, так вам и номер пройдет. Зина, доставай бумагу. Так. Пиши.
- Постойте, постойте! Как это пиши? Здесь всё на своих местах: лопата, багор, топор, ведро, лом, два огнетушителя, бочка с водой и ящик с песком. Всё, как положено по инструкции, - взволнованно заговорил «обвиняемый».

- А вот сейчас узнаете настоящую инструкцию. Зинаида Павловна, пишите. На пожарном щите №1 обнаружены следующие нарушения. Так. Написала? Молодец! К нарушениям добавь – злостные, - Татьяна Владимировна посмотрела на Вадима таким взглядом, что даже её помощница, отметила про себя: «Что-то тут не так!» - Продолжаем, Зиночка, пункт №1 – лопата закреплена не под тем углом. Пункт №2 – угол заточки лопаты неправильный. Этими двумя пунктами даже не мы должны заниматься, а «Охрана труда». Здесь, налицо явная будущая опасность производственного травматизма. Вадим Аркадьевич, никому не дано право, вы слышите? Никому не дано право нарушать правила, которые вырабатывались десятилетиями. Святая святых! А вы тут бардак развели. Почему вы на нас так удивленно смотрите? Мы вам понравились? Так мы не на смотрины пришли! Я не только отрабатываю свой оклад, но мне, как женщине, как матери, не всё равно – как вы здесь халатно относитесь к защите, в первую очередь, здоровья своих работниц, и только потом уже – материальных ценностей от пожара.

После короткой паузы, на вопрос: «Вы журнал «Пожарное дело», выписываете?» - оторопевший от такой внезапной атаки, Вадим Аркадьевич тихо ответил: «Нет».
- Не хотите ли подписаться?
- Хорошо, Татьяна Владимировна, - и про себя подумал. - Вот Бог «изюминку» послал. Выступить? Пломбы поставит – хана шахте без леса, хана моему Первомаю. Ну, была бы в возрасте – можно списать тогда на старческий психоз. А так, в джинсиках, и фигурка – не у каждой такая, - он в раздумье уставился на её талию…
К действительности его вернул голос нашей героини:
- Вы что – нас игнорируете? Не хотите слушать?
- Я извиняюсь, просто задумался.

- Вы можете ответить, что такое пожар?
- Да! Это неконтролируемый процесс горения, сопровождающийся уничтожением материальных ценностей и создающий опасность для жизни людей. Девочки, подпишите акт, я больше не буду.
- Зинаида Павловна, ты смотри – мы с ними на Вы, а они над нами ещё издеваются! Девочек нашёл!? Пиши дальше. Пункт№3 – держак с лопатой соединяется не гвоздём, а шурупом. Хорошо, что Вы, Вадим Аркадьевич, не в шахте работаете, а то бы уже и шахту спалили.
- Хана Первомаю, - прошептали его губы.

- Вы что, ругаетесь? На инспектора – матом? Из-за таких нарушителей, - сделав паузу, она глянула ему прямо в глаза, - бездушных, как вы, в Подмосковье уже целый месяц леса горят. Доставай, Зина пломбы – сейчас будем опечатывать. Только на одном щите три нарушения. Не позволим нарушать.
У Зины победоносно загорелись глаза.
В растерянности Аркадьевич бессильно оглянулся – хорошо, что хоть рабочих никого нет поблизости, жалко, присесть не на что – слабость в ногах появилась: «За какие грехи, послано мне это красивое «исчадие ада»? Ну и зануда. Интриганка! Бедный у неё муж, вот уж кому медаль дать за терпение, и за каждые последующие пять лет представлять к награде». Потом уже вслух обратился к Татьяне, выдавив из себя подобие улыбки:
- Давайте, пожалуйста, пройдём в кабинет, и там обсудим ваши претензии, я думаю, что мы сможем с вами найти общий язык.

- Зинаида Павловна, продолжайте фиксировать нарушения. Пункт№4 – держак окрашен не в красный, а в зеленый цвет. Всё. Будем пломбировать. С таким отношением к труду, в то время, когда весь наш усталый народ будет отдыхать, вы здесь всё спалите. Ваше счастье, дорогой, что не 37-й год. «Олух, ну посмотри на меня, как на женщину. Хоть бы раз взглядом меня раздел. Как такого в начальниках держат?» - вставила про себя. – Интересно, для чего существует государственный стандарт? – она кокетливо поправила «локон страсти». - Ну, что будем делать?»

Пальчики постукивали по папке, как по клавишам рояля. Звуки от ухоженных ноготочков отдавались в голове Аркадьевича ударами парового молота.
- Что молчим, Вадим Аркадьевич? Вы представляете, как действует Госстандарт на территории всей страны, и как он утверждается государственными органами власти?
- Через три дня Первомай, и если шахта останется без леса – меня директор убьёт.

- Я от вас не это хотела услышать, - Татьяна достала из своей сумочки небольшую рулетку, измерила держак. - Зина, пиши: пункт№5 – держак, короче стандартного на 25 сантиметров, что не способствует росту эффективности эксплуатации и ремонта. Не для этого был создан «Институт Стандартизации СЭВ», чтобы кому не лень, могли нарушать действующие стандарты. Это ведь не каждому дано, так умудриться – лопату, простую лопату изуродовать. И запомните, Вадим Аркадьевич, наших пожарников ничем купить нельзя, а за лопату отвечать придётся. Если вы сумели только одной лопатой нарушить пять пунктов, чего же можно ожидать от Вас в преддверии майского праздника? А если пожар? Вадим Аркадьевич, не хотите ли выписать ещё один журнальчик «Стандарты и качество» и к нему приложение «Надежность и контроль качества»?

Аркадьевич, до этого времени словно пребывающий в летаргическом сне, встрепенулся, подошел к Татьяне, вплотную приблизил к ней свое лицо, с первого взгляда показавшееся безжизненным, лишь одни глаза горели непонятным огнём. Они источали не пламя злости раздражённого человека, скорее – желание загнанного хищника броситься за красные флажки. Потом Аркадьевич сделал шаг в сторону от пожарного щита, проглотил «комок» в горле, и после глубокого вздоха:
- А журнал «Натали» не хотите на финской бумаге? В двух экземплярах? А пожарно-прикладным спортом не желаете заняться? – схватил злополучную, тупую, неправильного цвета лопату, размахнувшись, швырнул ее как молот. - Напиши один пункт – отсутствует лопата. Всего один.

Развернулся и пошёл прочь со склада, в сторону шахтного АБК, проклиная сегодняшний день и ругая нового инспектора:
- Госты, стандарты! Откуда она взялась, такая начитанная? Ей бы в гестапо – у неё без пыток все разговорятся.
Таня стояла и смотрела ему вслед. Со стороны эта «игра» могла бы показаться чудовищной и унизительной. Но что она может сделать более того, что она делала – любила и мучалась? Любила это существо мужского пола. Если бы он только мог видеть её глаза – там была любовь, там была мечта. Погрозила пальчиком:
- Вадик, мой Булгаков, всё равно ты будешь моим.

Аркадьевич оглядываясь:
- Мало нервов вымотала, ещё и грозится, садистка.
Она продолжала шептать с тоской:
- Какой мужчина, какой темперамент! Чурбан неотёсанный, точно чурбан с деревянными глазами, - навернулись слезы. - Сколько я ждала этой встречи, а он во мне, кроме пожарника, не смог различить женщину. Почему я так несчастна? Ничего дорогой, мы не в тундре живем, через месяц я опять к тебе наведаюсь.
Захотелось потянуться и закричать на весь мир: «Дурак, я люблю тебя!» Сладкая истома пробежала по телу от предвкушения будущей встречи.

- А там вскоре и комплексная проверка будет, всё равно ты будешь мой, - потом обратилась к Зине. - Дай чистый бланк, я подпишу, остальное заполнишь сама, как положено – у них всё в порядке. Поеду домой, не могу я здесь, тяжело мне. И, пожалуйста, Зиночка, принеси лопату. Положи её, окаянную на место…
Зина обмякла, видно было, как патриотические чувства резко оставили её. Смотря вслед удаляющейся Татьяне Владимировне, она, наконец, поняла всю комедийность ситуации, и глубину чувств Татьяны к этому человеку, которого, как ей казалось, они выводили на чистую воду.

- А этот Вадим Аркадьевич, хорош собой, и кажется, похож на какого-то артиста. Знает ли этот интересный мужчина, что моя начальница к нему питает? Тоже мне – тяжело ей! Любовь, видите ли, у неё. Мужика соблазнить не может. Довела человека до «белого каления» из-за какой-то лопаты. Любила бы, старая вешалка, не ушла. А ведь мне нужно его дождаться – акт отдать.
А если…? Она же меня убьет! Ну и черт с ней, с мазохисткой. Полжизни прожила, а не знает, что мужики живут инстинктами. Мы же, женщины, должны быть для них загадкой, раскрыть которую они могут только с нашего позволения. Нужно не поддаваться чувству, а просто ВЫБИРАТЬ, сумев найти и затронуть, самые восприимчивые струны мужского сердца. Через пять минут, если я захочу, её страсть будет моим рабом. Ведь прописная истина: «Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины: он хочет» (Ф. Ницше). Была – не была!
И решительно махнув рукой, Зина, уповая на свою интуицию и небольшой опыт в общении с мужчинами, достала из ридикюля маленькое зеркальце.

В это время, Аркадьевич уже стоял в кабинете директора шахты.
- Что с тобой случилось, Вадим, не заболел ли?
- В порядке я.
- На тебе лица нет, сходи в медпункт.
- Пётр Петрович, новый пожарник хочет склад опломбировать.
- За что?
Вадим Аркадьевич вкратце рассказал.
- Одна лопата, ведь больше нет нарушений?
- Петр Петрович, единственная точка на карте страны, где полный порядок – это мой склад!
- «Ку-ку» не сработало – молодые женщины, праздник на носу. Конфеты?

- Предлагал, - вздохнул Вадим, - и не только.
- Странно, - директор задумчиво посмотрел в раскрытое окно, где во всей своей силе буйствовала весна, потом перевел взгляд на Вадима, переминающегося с ноги на ногу. - Иди, работничек, в свое хозяйство, думай сам, - и уже вслед ему, закрывшему за собою дверь. - Где только я вас понабирал?
Подходя к складу, до сих пор не нашедший выхода из создавшегося положения, Вадим увидел, как помощница сумасшедшего инспектора водворяла на место выкинутую им лопату…

03.05.2004 г.