Вердикт (ч. 1)
Что помешает мне,
Смеясь, говорить правду?
(Гораций).
В любое время года, жителям Лиона редко приходилось жаловаться на отсутствие хорошей погоды. Здесь, на юге Франции, в этом году, как-то по-особенному, солнце взбесилось. Порой казалось – оно объявило беспощадную войну всему живому.
Сейчас был полдень – время перерыва. Пьер Понтале медленно переходил от аквариума к аквариуму в рыбном магазине на набережной Сен-Жермен. Немилосердные лучи солнца, проникающие сквозь витрину, теряли свою силу перед работающими, на всю мощность, кондиционерами, наполнявшими здание волшебной свежестью.
Магазин имел настолько хорошую репутацию, что за многие годы его существования, никто из местных жителей не сумел бы припомнить ничего такого, из ряда вон выходящего, могущего бросить тень на эту архидревнюю достопримечательность города. Несмотря на внешний средневековый вид, внутри – современный дизайн, соответствующий началу третьего тысячелетия. Сразу бросается в глаза – нынешний владелец идёт в ногу со временем, пытаясь удовлетворить вкус искушённого покупателя. Древний в плане незыблемости этот рыбный магазин был неким олицетворением власти времени над человеком для Пьера, живущего всего лишь в квартале отсюда. Сколько он себя помнил, столько вывески, меняющиеся по хозяйской прихоти, заманивали прохожих. И отец его, и он сам – мальчишками убегали сюда из дома, чтобы тайком полюбоваться на диковинных рыб, и прочих обитателей морского дна, плавающих в многочисленных аквариумах. Но особенно волновали детские сердца сказочные морские чудовища, которыми были украшены многочисленные колонны.
Пьеру довелось однажды наблюдать за своими двумя сыновьями, погодками, стоящими с завороженными глазами. На их лицах было отображено прикосновение к тайне и жизни морской пучины. Однажды, много лет тому назад, он прошёл через нечто подобное, когда стоя на их месте, оглянулся, и встретился с взглядом отца, наблюдавшего за ним. Поэтому Пьер тоже не стал тревожить детское познание мира. Дождавшись-таки их на выходе, не стал отчитывать – несколько поколений рода Понтале прошли через это любопытство. Однажды пришедшая мысль прочно утвердилась в сознании, что, возможно, дети его детей, и дети их детей поведут себя точно так же.
Последнее название магазина, «Атлантида», подобрано наиболее правильно. И стоит она незыблемой цитаделью, захватывая, время от времени, освободившуюся рядом квартиру, распространяя, таким образом, своё могущество всё дальше и дальше. Ещё немного и «Атлантида» поглотит полностью первый этаж.
Пьер продолжал переходить от витрины к витрине, бродил среди огромных аквариумов, с лениво плавающей в них рыбой. В раздумье он остановился возле одного из них. Пучеглазая рыбина, по ту сторону стекла, тупо уставилась на него, силясь сообразить, грозит ли ей опасность от этого существа с неправильными формами? Ей невдомёк, что в этом непонятном мире, самое главное – находиться в середине стаи таких же невольниц. Но рыба глупа, она же не знает – несмотря на свой неприветливый вид, обладает некоторыми достоинствами. Пьер посмотрел на часы – хватит ностальгии. Пальцем постучал по стеклу напротив рыбы. «Если существо больше меня, оно уже потенциально таит в себе опасность» – так заложено в рыбью голову. Не замечая потенциальной угрозы, она, лениво вильнув хвостом, на всякий случай, отплыла вглубь на полметра, не замечая второго хищника, пытавшегося приблизиться к ней с другой стороны.
Пьер подозвал ловца с сачком: «Месье?» - и пальцем показал на приглянувшуюся рыбу. Ловец понятливо кивнул головой, засуетился, присматриваясь к своей жертве.
В кармане пиджака раздалась мелодия «Марсельезы», это звонила Жаннет, его супруга. Пьер переложил букет цветов в другую руку:
- Да, милая.
Он вёл взглядом свою «избранницу», которая, увидев для себя настоящую опасность, метнулась в противоположную от сачка сторону, при этом совершенно бестактно растолкала остальных обитателей, затем рывком опустилась на дно, и бесцеремонно разлеглась возле розового коралла. Пьер и ловец одновременно улыбнулись тщетной попытке своей жертвы спрятаться от необъяснимого ужаса, часто преследующего её братьев и сестёр. Много дней продолжается эта кошмарная жизнь на новом месте, где за ней уже не раз гонялось бесформенное чудовище.
- Любимый, мне придется тебя немного огорчить. Я знаю – это неприятная новость, но мама позвонила, и попросилась к нам завтра в гости на пару часов. Ты же знаешь: я не могу отказать старой одинокой женщине.
- Жаннет, мы же договаривались сходить в ресторан.
- Если в ресторан, то с мамой.
- Если с мамой, тогда только в ресторан с китайской кухней. Жаннет, моя Жаннет, как же я тебя люблю…
- Я тебя тоже очень люблю, милый, но я уже пообещала маме. Пьер, всего – каких-то два часика! Пожалуйста, зайди в «Атлантиду», и выбери что-нибудь вкусненькое – мама ведь обожает рыбу. А для нас не забудь лапок, и зелени, обязательно зелени, и виноградных улиток. Ты же знаешь, как я их обожаю! Для меня праздник – не праздник, если на столе будет отсутствовать эта вкуснятина. Я даже сама приготовлю. Целую, жду, - прощебетал телефон и отключился.
Новость произвела эффект удара молнии. Опять эта старая мужененавистница будет таращиться на меня сквозь голубые линзы, и, ехидно улыбаясь, спрашивать:
- Ну что, дорогой Пьер, тебе опять не предложили повышение?
А я вынужден буду отвечать ей, на слове «опять» делая ударение: «Да, мама, они опять проигнорировали моё старание» - потому как не смогу с нею иначе разговаривать – ведь завтра наступит праздник День освобождения Бастилии, а по праздникам – грех обижаться на людей, тем более родственников. Наша мама, в последний год, стала совсем несносной. И нет уже сил, объяснять ей, что на моей работе отсутствуют повышения. У нас каждый занимается своим делом: кто-то учится, кто-то преподаёт, к примеру, как я. Завтра мне придется слушать ее болтовню, сидеть и молча возмущаться. Возмущаться и сидеть…
Пьер, с отпечатком задумчивости на лице, посмотрел на ловца, приподнявшего над водой деликатес, судорожно бьющийся в сачке.
- Месье, пожалуйста, - Пьер показал жестом, - я отказываюсь. Извините, но жена позвонила – планы меняются, я подберу что-нибудь другое.
Ловец с улыбкой, понимающе кивнул головой, мол, их, женщин, можно понять, а иногда и наоборот. Оказавшись вновь в своей стихии, пучеглазая рыба ошалело заметалась в аквариуме, рассекая струйки пузырьков, поднимающихся к поверхности. Восстановив дыхание, она замерла возле стенки, её удивлённые глаза стали похожи на антенны локатора, фиксирующих два удаляющихся предмета странной формы.
- Пресвятая Дева Мария! Как фантастически хорошо прошли два майских праздника! Детей не было, нашей мамы тоже. Чувствовалось – вокруг тебя праздник, и ты в его эпицентре. Два часа?! Ей стоит одной ногой переступить порог, и праздник пропал, он умрёт, не начавшись – ведь не родился ещё человек, которому удалось бы остановить её словесный поток. Насколько удивительно Жаннет отличается от своей родительницы? Согласно логике, она должна быть наполовину болтлива, а наши дети – на четверть. Но все они разительно не походят друг на друга. Может быть, моя жена – ее приёмная дочь? Не существует ли здесь какой-нибудь тайны? Интуиция подсказывает – над этой версией необходимо поразмыслить в свободное время, если оно, конечно, только появится. Однажды мама нечаянно проговорилась о семейном архиве. Тогда нужно купить ещё один букет цветов.
Всего пару часов? День пропал, ночь пропала, на празднике можно смело поставить крест. Я буду завтра страдать из-за того, что её язык бежит впереди женской мысли.
Настроение медленно покидало Пьера. Счастливый день превратится в сплошной сумрак, ночь же предвещает быть не хуже Варфоломеевской, а сам праздник будет похож на проводы покойника с застывшей улыбкой на устах. Попробовать все-таки уговорить Жаннет – сбежать в ресторан? Вряд ли получится – она уже пообещала маме. Совершенно расстроенный Пьер глянул сквозь окно магазина на радостное солнце, обещавшее всем жителям Лиона прекрасный день и такое же настроение. И тут он увидел спасение своего праздника. Пьер возликовал.
- Какое право я имел забыть об исключительной черте своей мамочки?! Да-да, только лангуст сможет завтра способствовать миру и тишине в его доме! Хорошо приготовленный лангуст, отлично приготовленный лангуст, который ненавидит тёща. Не знаю, в чём причина, но при одном упоминании о них – она делает вид, что ей плохо. Если, это не плохая игра, тогда беспозвоночный, десятиногий дар моря, должен, просто обязан воздействовать отрезвляюще на ее завтрашний визит, и, возможно, послужит ей уроком на будущее.
Надежда приподняла его настроение.
- А почему – дары моря? Море не дарит, оно сопротивляется, оно рвёт тралы, топит сейнеры, забирает ежегодную дань жизнями моряков, - пришла в голову странная мысль. – А меня завтра спасёт лангуст, может быть.
- Мадам, - обратился он к продавщице, - будьте любезны, три, даже пять порций лангуста. Это будет такой великолепный сюрприз для моей мамы. Она, так безумно любит его, что нам порой бывает стыдно, когда, не стесняясь гостей, пальчики облизывает, просто обожает…
Пьеру захотелось закрыть глаза и потянуться. Взять и элементарно потянуться, не обращая внимания на посетителей магазина, таких же, как и он, горожан, торопящихся делать покупки, и бежать домой, где их не ждут «вторые мамы».
Пьер, вышел из магазина. Солнце, стоящее в верхней точке зенита, казалось, совсем обезумело в своём желании спалить всё живое в окружности на сотни миль. Не радует глаз: ни посветлевшая Сона, набережная, которой одета в массивные гранитные глыбы, ни старинные замки на холмах – этот неповторимый пейзаж, отличающий Лион от остальных городов Франции.
Цветы неправдоподобно быстро показали – они устали жить и сопротивляться «бешеному» солнцу. Букет, пробывший на солнце всего десять минут, начал увядать. Цветы обмякли, редкая зелень опала.
- Даже у флоры нет желания присутствовать на завтрашнем спектакле, - подумал он с сожалением. Подойдя к ближайшей урне, Пьер положил в неё, бывший недавно великолепным, букет. – С праздником, мама!
Быстрым шагом, направился в сторону своего дома, неся в двух больших пакетах приобретённые продукты, потому что по известной причине не стал оставлять заказ на доставку товара. Спустя пять минут, Пьер отмыкал дверь своей квартиры. Жаннет уже была дома. Стоит заметить – это была идеальная пара во всех отношениях. Он, тридцати пяти лет от роду, среднего роста, спортивного сложения, с благородным лбом, на который падали слегка вьющиеся темные волосы; она на два года моложе его, симпатичная, стройная, со светлыми глазами, странно выглядевшими на фоне черных густых волос, опускавшихся чуть ниже лопаток. Когда они шли вдвоем, Пьер часто ловил на себе мужские завистливые взгляды. Но ничто и никогда не могло нарушить семейную идиллию этой счастливой пары.
С радостной улыбкой жена выбежала навстречу – обязательный поцелуй.
- Давай сумку, - прощебетала она, пытаясь взять у него из рук покупки.
- Спасибо, Жаннет, моя лебедушка, я сам.
Причина проста – морепродукт, который не должен попасться на глаза жене. Пьер продумал свои действия вплоть до праздничного обеда.
- Жаннет, мне хотелось бы сделать тебе на завтра подарок. Как ты на это смотришь?
Супруга удивлённо посмотрела на него, и, не дав договорить, спросила:
- Что-то случилось в университете?
- Ничего не случилось.
- Почему-то раньше ты никогда не спрашивал?
- Да нет же. Речь идёт о подарке, совершенно неистового характера.
- Дорогой, я двумя руками – за. А лапки взял, а за рыбку не забыл? – весело защебетала Жаннет, и, получив утвердительный ответ, совершенно по-детски дала волю своим чувствам, словно она неделю просидела взаперти без пищи. – Ура-А-А!
- Я хочу завтра приготовить обед сам. Давно хотелось поколдовать на кухне, но ты же знаешь, как у меня обстоят дела со временем.
Со временем у Пьера действительно были проблемы. Он готовился к защите докторской диссертации в своем родном Университете Лион II имени братьев Люмьер. С ректором, профессором Анри Ролан, они определили примерную дату защиты – конец августа, немногочисленные оппоненты Пьера тоже готовились к этому времени. Хотелось успеть довести дело до начала учебного года. Иначе начнётся ежедневная рутина: студенты, учёба сыновей и… мамины визиты, после которых, он не может войти в обычное своё русло, минимум – в течение суток. Попросту говоря, каждое посещение мамы автоматически вычёркивает последующие сутки из его жизни, а она чтит их своим вниманием, чуть ли не через день. И каждый раз Пьеру приходится соглашаться с «железными» доводами Жаннет:
- Дети обожают свою бабушку. Мы не имеем права – травмировать твоих сыновей, - говорила она, делая ударение на последних словах. Глаза у Жаннет влажнели, и каждый раз, Пьер, готовый к открытому бунту, вздыхал, молча соглашаясь. Поэтому Пьер работал над темой весь отпуск, буквально не выходя из кабинета. Позволяя себе, лишь редкие походы по магазинам, освобождая, Жаннет, от малой части обязанностей по дому, давая, таким образом, передышку мозгу, он затем, с утроенной энергией, продолжал работу над своим учёным трудом. Вобщем, подготовка к следующему важному этапу в жизни их семьи шла в жёстком режиме. Защитив новый диплом, он сможет прочитать ряд лекций по своей теме в Сорбонне, и после этого шага, ему открыта дорога во все крупные университеты Запада и Востока. А это уже совершенно иной уровень признаний его имени, и опять же, лишний франк, или, как говорит рабочий материал его темы: «Лишняя копейка – в доме не помеха». Тем более, они хотят, особенно Жаннет, поменять своё авто на «Рено», последней модели.
Жаннет, после его предложения, кинулась ему на шею, многократно нежно целуя:
- Лучшего подарка я от тебя не ожидала. А что ты будешь готовить? Признайся.
- Дорогая, это маленький секрет.
- Ну, признайся. Не будь таким злым, - изменив интонацию, Жаннет детским голосом начала капризно клянчить, пытаясь выведать страшную тайну Пьера.
Пьер стоически промолчал. Разложив содержимое пакетов по многочисленным полкам холодильника, он деликатно затронул завтрашний визит мамы Жаннет:
- Нам придётся завтра сидеть весь день дома, если ты пригласила её на обед1. Выходит, мы никуда не сможем пойти, а вечер, ты же знаешь, превратится для меня в пробудившийся кошмар.
- Милый, любой каприз, желание – все будет, по-твоему! – Жаннет берёт телефон, и звонит маме. – Мама, мы завтра тебя ждём. Но не на обед, а к часу пополудни.
Незаметно пролетели сутки, словно пришёл кто-то таинственный, и мановением пальца сделал на часах два оборота маленькой стрелки. Дважды Пьер садился за свой стол в кабинете, пытаясь пришедшей мысли придать нужную форму. Но каждый раз мысль ускользала, ссылаясь на висящий над ним дамоклов меч, т. е. завтрашний обед.
Наступило 14 июля. По случаю национального праздника – Дня Бастилии, в 10 часов, после национального гимна, в исполнении Президентского оркестра, произнёс свою речь Президент. Оставалось три часа до визита мамы. Если бы не договорённость Жаннет с нею, они бы уже давно уселись за праздничный стол, и, как подобает порядочным гражданам свободолюбивой республики, произнесли тост, отдавая должное далёким предкам, первыми во Франции, ударившим в колокол революции. Потом сыновья ушли бы к своим кузинам – детям Луизы, сестры Жаннет, жившей в квартале от них. И тогда у них наступил бы настоящий праздник. А сегодня, Луиза и её муж уже витают на седьмом небе. Несмотря на очень тёплые отношения между их семьями, они довольно редко встречались за семейным столом, иначе у обязательно присутствующей мамы, в этом случае, появлялось в два раза больше тем для разговора. Так они и жили по сложившейся схеме: мама – к Жаннет, значит, дети – к Луизе, мама – к Луизе, дети – к Жаннет. С таким положением вещей, мирились все, кроме Пьера, которому вечно не хватало времени на свою научную деятельность.
Загадочное действо Пьера на кухне, и, раздражающие запахи, доносящиеся из «святая святых» дома, разжигали любопытство Жаннет. Она, словно ненароком, пыталась пару раз проскользнуть на кухню, но Пьер был неумолим в своём желании не открывать секрет главного блюда.
Осталось полчаса до «долгожданного» визита гостьи.
- Дети, - позвал Пьер сыновей на помощь. Втроём они начали сервировать стол. Через десять минут пустое место осталось лишь посередине стола. Здесь должна стоять «изюминка» Пьера, которую он тщательно скрывал от пытливых глаз.
Раздался мелодичный звук флейты. Пьер автоматически кинул взгляд на часы – маме не откажешь в пунктуальности, и открыл дверь. Мама была одета в платье революционного оттенка, на голове – одна из её многих «идиотских» шляпок. В одной руке она держала солнцезащитный зонт, в другой – красную гвоздичку.
- С праздником тебя, дорогой Пьер! – весело произнесла она, вручив цветок, и одновременно протянула ему зонт, несмотря, на то, что стояла возле стойки для зонтов.
- Здравствуй Жаннет! Здравствуйте дети! Я не опоздала?
Пьер начал внутренне «закипать». Изрядно надоевшая родственница, любила подчёркивать своё умение приходить вовремя. Дальше визит пойдёт по обычному сценарию…
- Чем это у вас так вкусно пахнет?
- Мама, ты не поверишь, - обвела рукой праздничный стол, - это все Пьер приготовил своими руками, а мне даже не разрешил ни к чему прикоснуться.
Мама, собиравшаяся сесть на стул, после этих слов, не села, а плюхнулась, словно поскользнувшись.
- Пьер?! Пьер, дорогой, это правда?! – мама, удивляясь новости, будто театральная актриса, чудаковато «захлопала» густо накрашенными ресницами, подчеркивающими искусственную голубизну её глаз. Пьер вздохнув, в подтверждение слов жены лишь слегка кивнул головой, и, подойдя к бару, начал выбирать напитки.
Дети, успевшие поздороваться, быстро заняли места по обе стороны от бабушки.
- Жаннет, я так рада за тебя. Я всегда подчеркивалала: тебе все-таки больше повезло в жизни, чем Луизе.
Дети с удивлением посмотрели на бабушку.
- Мама, перестань, при детях…
- А разве я не права?! Луиза могла быть осмотрительнее, вступая в брак. Я вам часто говорила…
Подошедший Пьер, поставил на стол две бутылки сухого вина и одну – шампанского. Услышав конец фразы, он улыбнулся – изменить сценарий имеет право только режиссёр…
- Мама будет красное, или предпочитает не изменять своему вкусу? - спросил он.
- Дорогой Пьер, я не в том возрасте, чтобы менять свои привычки.
Пьер, не спеша, разлил вино по бокалам.
- Дети мои, - торопливо заговорила гостья, - а вы знаете – существует легенда, что однажды на развалинах Бастилии появилась надпись «Здесь танцуют». С одной стороны, конечно, это легенда, но с другой, каким-нибудь влюблённым ничего не стоило написать два простых слова. Ах, как это романтично!
Пьер с удивлением посмотрел на неё, потом – на Жаннет, незаметно для мамы пожал плечами.
- Мама, вы давно узнали об этой легенде?
- Вчера, дорогой Пьер.
- А ваши внуки узнали вместе со словом Бастилия.
Мама ничего в ответ не сказала, только прищурила глазки и поджала губки, словно затаив обиду, но лишь на мгновение, и вновь приняла веселый и беспечный вид.
- Одну минутку… У меня для вас подарок. Сейчас я его принесу, - Пьер пошел на кухню, снимая на ходу с себя фартук. Через минуту он вернулся, и с торжественным видом аккуратно поставил на стол блюдо. Несмотря на то, что оно было накрыто крышкой, по комнате начал распространяться приятный, дразнящий дух. Дети и Жаннет, с любопытством посмотрели на главу семьи. Мама взяла бокал.
Пьер приподнял крышку на один сантиметр – усилившийся интригующий запах увеличил эффект загадки. Вся семья наблюдала за его руками, словно за пассами волшебника, в ожидании чуда. У мамы, кончик носа дёрнулся, она слегка сдвинула брови, словно пытаясь вспомнить нечто такое, с чем недавно встречалась, потом несколько подалась вперед, глубоко и медленно вдохнула приятный ароматизированный запах, но растерянный вид лица выдавал ее беспомощность – она не могла угадать, какое кушанье приготовил зять.
- Дорогие мои, в это блюдо по-каталонски, я добавил несладкий шоколад, томатный соус, миндаль, кучу специй и вложил часть своей души, - сделав на последних словах ударение, Пьер посмотрел на детей и добавил, - ради вас, - затем вздохнул и снял крышку с блюда. - Мама, специально для вас! - смотря сверху на нее, торжественным тоном произнес. – Сейчас здесь будут танцевать, - и чуть помедлив, пробормотал себе под нос, - румбу.
- Ура-А! – закричали дети, наперебой начавшие просить, чтобы он положил им лангуста.
- Нет-нет! Всё по порядку, - поначалу слабо воспротивилась, сникшая, постреливавшая глазами на маму, Жаннет, и понявшая всю суть напускной таинственности главного блюда. – Сначала салат, затем все остальное.
Дети, выклянчившие «главное блюдо» у Жаннет, и положившие на свои тарелки по лангусту, удивлённо посмотрели на маму и бабушку, потом на отца, молча выпившего бокал красного вина. Они поняли – что-то, незаметное для их сознания, случилось. Но что – им не было дано понять. Дети были далеки от взрослых причуд, поэтому принялись за морское лакомство, похваливая отца.
- Сегодня папочка превзошел себя, - поставил оценку кулинарному мастерству своего родителя старший сын, а младший заявил. – Хорошо было, если бы он три раза в неделю никого не пускал на кухню.
